Жестокие слова
Шрифт:
Грили взглянул на фотографию и вернул ее Гамашу.
— Прошу вас, посмотрите внимательнее, — сказал старший инспектор.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
— Возможно, будет лучше, если вы посмотрите на фотографию, а не на меня, месье, — спокойно, но твердо произнес Гамаш.
Грили взял фотографию и посмотрел подольше.
— Нет, я его не знаю. Может, он и был здесь, но кто это может сказать? И конечно, он был тогда гораздо моложе. Откровенно говоря, он не похож ни на лесоруба, ни на лесничего. Слишком
Это была первая полезная информация, какую сообщил Грили. Гамаш снова посмотрел на старого отшельника. В то время на острова Королевы Шарлотты приезжали три вида людей: лесорубы, экологи и художники. Скорее всего, убитый принадлежал к последним. Гамаш поблагодарил Грили и ушел.
Выйдя на улицу, он посмотрел на часы. Если бы Лавина смогла доставить его в Принс-Руперт, он успел бы на последний рейс до Монреаля. Но Гамаш задержался, чтобы сделать еще один звонок.
— Месье Сомс?
— Да, инспектор. Вы теперь подозреваете, что тот, кого вы ищете, может быть экотеррористом?
— Voyons, как вы догадались?
Уилл Сомс рассмеялся:
— Чем могу вам помочь?
— Хранитель Джон показал мне свою хижину в лесу. Вы ее видели?
— Видел.
— Хижина убитого человека — ее полная копия, но она находится в другой части страны — в лесу Квебека.
В трубке наступила тишина.
— Месье Сомс? — Гамаш уже решил, что соединение нарушено.
— Не думаю, что это может что-то значить. У меня такой же домик в лесу. Все они, за небольшим исключением, одинаковы. Извините, если разочаровываю вас.
Гамаш отключился, ничуть не разочарованный. Теперь он наверняка знал одно: Отшельник побывал на островах Королевы Шарлотты.
Старший инспектор Гамаш еле-еле успел на последний самолет из Ванкувера. Он втиснулся на среднее сиденье, и как только самолет взлетел, пассажир перед ним опустил до предела спинку своего сиденья, которое почти легло на колени Гамашу. Двое пассажиров по сторонам Гамаша опустили подлокотники, и старший инспектор оказался на семь часов заперт и вынужден слушать, как маленький мальчик по другую сторону прохода играет в солдатиков.
Гамаш надел свои полукруглые очки и стал читать об Эмили Карр, о ее искусстве, ее путешествиях, ее «жестоких словах». Он разглядывал острова Королевы Шарлотты на ее картинах, и теперь эти мощные поэтические образы производили на него даже большее впечатление. Дольше всего разглядывал он изображения из Нинстинца. Она успела написать эти картины, когда шесты еще стояли высокие и прямые, а общинные дома еще не поросли мхом.
Когда самолет пролетал над Виннипегом, Гамаш вытащил фотографии скульптур, вырезанных Отшельником.
Он смотрел на них, и мысли его поплыли сами по себе. Где-то на заднем плане слышался голос мальчика, который хитро расставил своих солдатиков для генерального героического сражения. Гамаш думал о Бовуаре в Трех Соснах, преследуемого сонмом фактов и словами Рут Зардо.
«Как это прекрасно», — думал Гамаш, погружаясь в неровный сон. Лайнер компании «Эйр Кэнада» нес его домой. И когда Гамаш растворился во сне, всплыли другие строки:
будто божество, убивающее ради удовольствия, может и исцелять.Когда они пролетали над Торонто, Гамаш уже знал, что означают деревянные скульптуры и что он должен делать.
Глава тридцать четвертая
Пока Гамаш находился на туманных островах Королевы Шарлотты, Клару затянула ее собственная мгла. Она целый день кругами бродила у телефона, подходила все ближе и ближе, а потом отскакивала прочь.
Питер наблюдал за ней из своей студии. Он уже не знал, на что надеется. На то, что Клара позвонит Фортену или что не позвонит. Он больше не знал, что лучше. Для нее, для него.
Питер уставился на картину у себя на мольберте. Взял кисть, макнул ее в краску и подошел к полотну, исполненный решимости внести в него тот неповторимый штрих, которого ждут от него зрители. Сложность. Многоплановость.
Он добавил единственную точку и отошел.
— О боже, — вздохнул он, разглядывая свежую точку на белом холсте.
Клара опять приближалась к телефону — на сей раз со стороны холодильника. В одной руке она держала шоколадное молоко, в другой печенье, а глаза были устремлены на аппарат.
Кто она — несговорчивая упрямица? Или она просто защищает то, во что верит? Героиня или сука? Странно, что нередко трудно отделить одно от другого.
Она вышла в огород и несколько минут без особого энтузиазма выдергивала сорняки, потом приняла душ, переоделась, поцеловала Питера, села в машину и поехала в Монреаль. В галерею Фортена — чтобы забрать свой портфолио.
На обратном пути она заехала на минуту к мисс Эмили Карр. Клара смотрела на скульптуру некрасивой эксцентричной женщины с лошадью, собакой и обезьянкой. И приговором жестоких слов на лице.
Инспектор Бовуар встретил Гамаша в аэропорту Трюдо.
— Есть что-нибудь от суперинтенданта Брюнель? — спросил старший инспектор, когда Бовуар укладывал его чемодан на заднее сиденье.
— Она нашла еще одну скульптурку. Ее купил какой-то тип из Москвы. Из рук ее выпускать не хочет, но фотографии прислал. — Бовуар протянул конверт старшему инспектору. — А у вас как дела? Удалось что-нибудь найти?