Жестокие слова
Шрифт:
Это бистро было его детищем, его творением. Все, что было у него хорошего, он вложил в это бистро. Все свои лучшие старинные вещи, самые удачные рецепты, великолепные вина. Иногда вечерами он стоял за стойкой бара, делая вид, что протирает стаканы. На самом же деле он просто слушал смех и смотрел на людей, пришедших в его бистро. Они были рады ходить сюда. Это было их место. И его тоже.
До сего дня.
Кто захочет приходить туда, где произошло убийство?
А если людям станет известно, что он знал Отшельника? Если они узнают, что сделал он, Оливье? Лучше ничего не говорить и ждать
Перед домом Питера и Клары они замедлили шаг. Внутри они увидели Мирну, которая расставляла яркие цветочные композиции на кухонном столе, уже накрытом к ужину. Клара выражала восторг красотой и изяществом букетов. Слов они не слышали, но ее восторг был очевиден. В гостиной Питер подкладывал еще одно полено в камин.
Рут отвела взгляд от этой идиллической картинки и посмотрела на мужчину рядом с ней. Старая поэтесса шепнула ему на ухо так тихо, что даже Габри не услышал:
— Не спеши. Все будет хорошо, ты это знаешь, верно?
Она снова повернулась и посмотрела на Клару, которая обнимала Мирну, на Питера, который вошел в кухню и тоже восхитился цветами. Оливье нагнулся, поцеловал Рут в морщинистую холодную щеку и поблагодарил ее. Но он знал, что она ошибается. Она не знала того, что знал он.
Хаос нашел Три Сосны. Он опускался на них, и вскоре они лишатся всего, что было безопасным, теплым и добрым.
Питер налил им всем выпивку — всем, кроме Рут, которая уже успела налить себе и уселась перед огнем посреди дивана, прихлебывая виски из стакана. Роза, переваливаясь, прошла по комнате — на нее больше никто не обращал внимания. Даже Люси, золотой ретривер Питера и Клары, почти не смотрела на Розу. Когда поэтесса в первый раз пришла со своей уткой, хозяева потребовали, чтобы утка осталась за дверью, но Роза так раскрякалась, что они были вынуждены открыть ей дверь — только тогда утка успокоилась.
— Bonjour, — раздался из прихожей знакомый низкий голос.
— Боже, неужели вы пригласили Клузо? [26] — спросила Рут, обращаясь к пустой комнате. Пустой, за исключением Розы, которая устремилась к хозяйке и встала рядом с ней.
— Очень мило, — заметила Изабель Лакост, когда они прошли из прихожей в просторную кухню.
Длинный кухонный стол был подготовлен к трапезе, на нем стояли корзиночки с нарезанными батонами, масло, кувшины с водой и бутылки с вином. Здесь пахло чесноком, розмарином и базиликом — все свежее, только что с огорода.
26
Старший инспектор Жак Клузо — кинематографический комедийный персонаж, герой серии фильмов «Розовая пантера».
А в середине стола красовались поразительные букетики алтея, белой плетистой розы, клематиса, душистого горошка и ароматных розовых флоксов.
Налили еще выпивку, и гости переместились в гостиную, где переходили с одного места на другое, то пощипывая сыр, то попивая апельсиновый сок, то грызя фисташковые орешки.
В другом конце комнаты Рут допрашивала старшего инспектора:
— И вы даже не подозреваете,
— К сожалению, — ровным голосом ответил Гамаш. — Пока.
— А вы знаете, чем его убили?
— Non. [27]
— Есть какое-то представление о том, кто это сделал?
Гамаш отрицательно покачал головой.
— Есть какое-то представление, почему это случилось в бистро?
— Ни малейшего, — ответил Гамаш.
Рут сердито посмотрела на него:
— Хотела убедиться, что вы, как и всегда, некомпетентны. Приятно, что можно хоть в чем-то быть уверенным.
— Благодарю вас за одобрение.
Гамаш слегка поклонился Рут и направился к камину. Он взял кочергу и принялся ее изучать.
27
Нет (фр.).
— Это кочерга, — сказала Клара, возникнув у его локтя. — Чтобы шуровать в топке.
Она улыбалась, глядя на него. Гамаш понял, что вид у него, должно быть, странный: разглядывает кусок металла, словно никогда не видел кочергу прежде. Он положил кочергу. Крови на ней не было. К его облегчению.
— Я слышал, что через несколько месяцев у вас будет выставка. — Он повернулся к Кларе с улыбкой на губах. — Вероятно, это будет захватывающее зрелище.
— Ну, если вас захватывает, когда к вашему носу подносят сверло бормашины, то да.
— Так плохо?
— О, вы же понимаете. Это пытка.
— Вы закончили все картины?
— Они все готовы. Дерьмо, конечно, но, по крайней мере, они закончены. Обсудить, как их развешивать в галерее, приедет сам Дени Фортен. У меня в голове уже выстроился определенный порядок. Если он не согласится, у меня есть план. Я начну плакать.
Гамаш рассмеялся:
— Именно так я стал старшим инспектором.
— Я же тебе говорила, — прошипела Рут, обращаясь к Розе.
— Ваша живопись великолепна, Клара. И вам это известно, — сказал Гамаш, уводя Клару в сторону.
— Откуда вы знаете? Вы видели только одну вещь. Может быть, другие — полный провал. Не знаю, не ошиблась ли я, подбирая краски по номерам.
Гамаш скорчил шутливую гримасу.
— Хотите их увидеть? — спросила Клара.
— Очень.
— Отлично. Давайте после обеда. Так у вас будет около часа, чтобы попрактиковаться говорить: «Боже мой, Клара, ничего лучше этого в истории живописи не было!»
— Толкаете меня на подхалимство? — улыбнулся Гамаш. — Именно так я и стал инспектором.
— Вы настоящий человек эпохи Просвещения.
— Я смотрю, у вас это тоже неплохо получается.
— Merci. Кстати, о вашей работе: вы так и не знаете, кто этот убитый? — Она понизила голос: — Вы сказали Рут, что не знаете. Но так ли это на самом деле?
— Думаете, я стал бы ей лгать? — спросил Гамаш. Впрочем, почему бы и нет, ведь все остальные лгут. — Вы хотите узнать, насколько близко мы подошли к раскрытию преступления?
Клара кивнула.
— Трудно сказать. У нас есть некоторые наводки, некоторые идеи. Наша задача осложняется тем, что мы не знаем, кем был убитый.