Жестокие слова

Пенни Луиза

«Мой возраст, — подумал Гамаш. — Неужели та развалина на полу была моим ровесником?»

— И я сомневаюсь, что он был бездомным.

— Почему?

— Прежде всего, он очень чистый. Он заботился о себе. Да, одет он был неважно, но не все же мы можем выглядеть как инспектор Бовуар.

По лицу Бовуара скользнула самодовольная улыбка.

— По внешнему виду ему, может, и было семьдесят, но организм его находился в неплохом состоянии. Потом, я осмотрела его одежду. Одежда тоже чистая. И латаная. Старая, изношенная, но propres. [20]

20

Опрятная (фр.).

Она

воспользовалась квебекским словом, которое теперь редко употреблялось. Разве что пожилыми родителями. Но здесь оно казалось вполне подходящим. Propre. Никаких изысков. Ни намека на моду. Но крепкая, чистая и презентабельная. В этом слове было какое-то обветшалое достоинство.

— Мне еще придется поработать, но вот вам предварительные результаты. Я переправлю их по электронной почте.

— Bon. [21] Нет ли у вас предположений, какого рода работой он занимался? Как он поддерживал форму?

21

Хорошо (фр.).

— В какой фитнес-центр ходил, вы хотите узнать? — В ее голосе послышалась улыбка.

— Именно, — подтвердил Гамаш. — Он что, бегал трусцой или поднимал тяжести? Крутил педали на велотренажере или занимался по системе пилатес?

Коронер рассмеялась:

— Навскидку я бы сказала, что ходьбы было мало, но много поднятия тяжестей. Верхняя часть его тела чуть более тренирована, чем нижняя. Буду иметь ваш вопрос в виду во время работы.

— Merci, docteur, [22] — произнес Гамаш.

22

Спасибо, доктор (фр.).

— И еще одно, — добавил Бовуар. — Орудие убийства. Какие-нибудь уточнения? Идеи?

— Я как раз сейчас собираюсь перейти к этой части вскрытия, но на скорую руку я уже посмотрела, и мой вывод остается прежним. Тупое орудие.

— Например, кочерга?

— Не исключено. Я заметила что-то белое в ране. Может быть, это зола.

— Завтра утром у нас будут лабораторные результаты по кочергам, — сказал Гамаш.

— Дам вам знать, если обнаружится что-то новое.

Доктор Харрис повесила трубку как раз в тот момент, когда появилась агент Лакост.

— Погода улучшается. Закат будет чудесный.

Бовуар недоуменно посмотрел на нее. Предполагалось, что она будет прочесывать Три Сосны в поисках улик, пытаться найти орудие убийства и самого убийцу, опрашивая подозреваемых. А она заявилась — и сразу о закате?

Он взглянул на своего начальника, который подошел к окну, на ходу попивая кофе. Гамаш посмотрел в окно, повернулся и сказал:

— Красиво.

В центре временного штаба был установлен стол для совещаний, вокруг которого полукругом расставлены рабочие столы и стулья. На каждом столе — телефон и компьютер. Это слегка походило на планировку деревеньки Три Сосны, причем стол для совещаний напоминал подобие деревенского луга, а рабочие столы — магазины вокруг него. Такое расположение было древним и давно проверенным.

Неподалеку

от них нерешительно топтался молодой полицейский из местного отделения; по его виду было ясно, что он хочет что-то сказать.

— Чем могу помочь? — спросил старший инспектор Гамаш.

Остальные полицейские из местного отделения замерли и уставились на него. Некоторые переглянулись с понимающими улыбками.

Молодой человек расправил плечи:

— Я бы хотел помочь вашему расследованию.

Наступила мертвая тишина. Даже технический персонал перестал работать — так происходит с людьми, которые становятся свидетелями страшного бедствия.

— Что-что? — спросил Бовуар, делая шаг вперед. — Что вы сказали?

— Я бы хотел помочь расследованию.

Теперь молодой полицейский увидел несущийся на него грузовик с отказавшими тормозами. Но он слишком поздно осознал свою ошибку.

Он понял все это и замер, то ли от страха, то ли от куража — сказать было трудно. За его спиной четыре или пять плечистых сотрудников местной полиции стояли, скрестив руки на груди, и не делали ничего, чтобы ему помочь.

— Разве вы не должны устанавливать столы и прокладывать телефонные линии? — спросил Бовуар, подходя ближе к молодому полицейскому.

— Я уже занимался этим, все работы закончены. — Хотя в его голосе не было прежней уверенности, он не отступал.

— И с чего вы решили, что можете быть тут полезны?

За спиной Бовуара стоял старший инспектор — молчал, наблюдал. Молодой полицейский, отвечая на вопросы, смотрел на инспектора Бовуара, но потом снова пересекся взглядом с Гамашем.

— Я знаю этот район. Знаю людей.

— Они тоже. — Бовуар указал на полицейских, стоявших за спиной у парня. — Если у нас вдруг возникнет нужда в помощи, то почему мы должны выбрать вас?

Этот вопрос обескуражил молодого полицейского, и он на несколько мгновений погрузился в молчание. Бовуар махнул рукой, отпуская его, и пошел к своему столу.

— Потому что, — сказал молодой полицейский старшему инспектору, — я попросил об этом.

Бовуар замер, развернулся и посмотрел на агента недоуменным взглядом.

— Pardon? [23] Pardon? Это отдел по расследованию убийств, а не детские игры. Вы хоть состоите на службе в Квебекской полиции?

23

Прошу прощения? (фр.)

Вопрос был вполне уместный. Полицейскому на вид было лет шестнадцать, и форма была ему великовата, хотя он и предпринял попытку подогнать ее под себя. Он стоял впереди, его confr`eres [24] — сзади, что напоминало эволюционное древо, на котором молодой полицейский представлялся ветвью, обреченной на вымирание.

— Если вы закончили свою работу, то я прошу вас уйти.

Молодой агент кивнул, развернулся, собираясь заняться своими делами, увидел перед собой ряд коллег и остановился. Потом обошел их. Гамаш и люди из его бригады не сводили с парня глаз. Последнее, что они видели, перед тем как отвернуться, это его спину и красную как рак шею.

24

Коллеги (фр.).