Жестокие звезды
Шрифт:
Я покачал головой:
– Можешь считать меня трусом, но я туда не пойду.
– Лады. – Кажется, Пашка и сам не горел большим желанием влезать головой в петлю. – Идем по домам? Я проголодался.
Мне тоже вдруг сильно захотелось есть. Но еще сильнее захотелось уйти отсюда и не оставаться в опасной близости от чужой базы. Очень страшным показалось то, что подземный комплекс расположился прямо под нашими домами. Ощущение было неприятным и гнетущим. Примерно так, я думаю, чувствует себя человек, у которого в подвале поселилась нечисть. Вроде
Тем более что все это явно было чужим. Базу строили не люди.
Правильно мы сделали, что не стали искать вход в подземелье. Нас наверняка держали в те минуты на прицеле. Сделали бы что-нибудь не так – сразу бы тихо убрали.
И пока я шел к дому, меня все не покидало ощущение, что за мной следят. Странно. Ведь, судя по всему, я за свою жизнь должен был к такому ощущению привыкнуть…
Если долго смотреть на баскетбольный мяч, то можно вообразить, что держишь в руках огромный мандарин. И сходство не ограничивается лишь формой и цветом – пользы для здоровья мяч приносит никак не меньше…
А я сидел с ним на коленях и не мог даже выйти во двор – побросать в кольцо ради удовольствия. Не скажу, что чувствовал себя плохо, – мама уже успела накормить меня разными таблетками, но так просто ангина не отступает даже при современной медицине.
Сильно першило в горле, ломило тело. Через день-два это, конечно, пройдет, но пока мне надо полежать. Сон и отдых – и по сей день лучшие лекарства от всевозможных недугов.
Я раскрутил мячик на указательном пальце. Пару секунд шар вращался, а потом соскочил и ускакал в угол комнаты. Вздохнув, я устало откинулся на кровать и принялся разглядывать потолок.
В такие моменты кажется, что все напрасно: взрослеть, расти, ставить какие-то цели в жизни, разрабатывать планы. Любая мелочь – инфекция, несчастный случай или чей-то злой умысел – и ты никогда и ничего не достигнешь. Тогда зачем? Почему трудится мозг, придумывая модели будущего? Неужели это возможно – одолеть все бесчисленные случайности и достигнуть своей мечты?
Чем больше я думал об этом, тем сильнее кружилась голова.
Тени на потолке неожиданно пришли в движение. Видимо, ветер шевелил за окном старое дерево и солнечный свет искал обходные пути в мою комнату.
А мне вдруг ясно представился лес – незнакомый и огромный. И посреди него – полудикие селения с деревянными хижинами, люди, шагающие куда-то с копьями наперевес. Я ощутил запах древесного дыма и прогорклого жира, почувствовал прохладу лизнувшего щеку ветерка.
Странно. Неужели это воздействие таблеток?
– Сережа! – крикнула снизу мама. – Тут к тебе Пашка пришел. Что ему сказать?
От голоса матери видения растворились где-то внутри меня, и даже воспоминание о них принялось стремительно стираться, уже через мгновение став зыбким и нереальным, а еще через мгновение – практически бесследно исчезло.
Я тряхнул головой и задумался. С одной стороны, видеть
– Пусть проходит ко мне, наверх! – ответил я матери.
Через полминуты в комнате показался Пашка. Мой друг был довольным и бодрым, не то что я. Поздоровавшись, он подобрал с пола мяч, покрутил его, перебрасывая из одной руки в другую.
– Заболел? – скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес Пашка и бросил на меня внимательный взгляд.
– Заболел, – вяло сказал я, забираясь с ногами на кровать. – Кибер-дом определил ангину.
– Ясно. – Товарищ раскрутил мяч на пальце. – Жаль.
– Да ладно, – махнул я рукой, наблюдая, как долго и красиво вращается мячик вокруг своей оси. – Через пару дней все нормально будет.
– Я на концерт иду, – сказал Пашка. Мяч продолжал крутиться. – Вечером. Тетя Вера билеты достала. Случайно. Бесплатные. Целых два. Думал с тобой сходить.
– Это концерт Рии? – уточнил я.
– Ага, чей же еще, – кивнул мой друг, сбросил наконец мячик со своего пальца и присел на угол кровати.
Я подавил горестный вздох. Песни Рии мне всегда очень нравились, а над кроватью у меня висел подаренный мамой голографический портрет этой певицы. Как же так? Почему Пашке всегда достается самое лучшее, а мне опять ничего? Он умеет летать, побывал на спутниках Сатурна, даже мяч крутит на пальце в десять раз дольше, чем я.
Угораздило подхватить ангину именно сегодня!
Я отвернулся от Пашки, и взгляд мой как раз упал на изображение Рии на стене. Поджав губы, я стал изучать давно знакомые черты юного лица. Синие глаза, правильные, чуть зауженные скулы, высокий лоб и россыпи веснушек по щекам.
– Не пойду, – вдруг сказал Пашка. – Что там делать? Мы же хотели сходить вместе. Может, Наташе отдать билет?
Я вновь взглянул на друга. Перед глазами предательски помутнело. Вот-вот – и брызнут слезы.
– Иди, Паша, – махнул я рукой. – Я тут полежу, ничего…
– Ну уж нет! – Пашка вскочил с края кровати. – Решено! Никуда я не иду! Тетя Вера пусть идет. И Наташа!
На душе сразу стало легче.
Я невесело подумал о том, как мало надо человеку для счастья. Ты становишься счастливым, если друг готов разделить твое горе, и успокаиваешься, если в лужу сядешь вместе с приятелем, а не в одиночку. Глупо…
Что-то сломалось в мире, если это действительно так.
– Тогда нужно передать Наташе билеты! – воскликнул я, сбросив оцепенение. – Уже ведь пять часов. Во сколько там начало концерта?
– В семь, – автоматически проговорил Пашка, а потом зачастил: – Надо позвонить. Не успеет. Жалко, если пропадут. Билеты! Скорее!
Я взял со стола один из пультов управления системой кибер-дом. Нажать две кнопки было гораздо удобнее, чем словами объяснять системе, что необходимо сделать.
– Анна Андреевна, здравствуйте! – поприветствовал я появившуюся в матрице визора мать Наташи. – А Наташа дома?