Жестокий. В уплату долга

АННОТАЦИЯ

Остросюжетный любовный роман

— Кто вы?.. — сердце тревожно сжимается, чувствует приближение беды.

— А ты не в курсе? Твой муж отдаёт тебя мне. В уплату долга. Это значит, что я твой хозяин, — мужчина осклабился, сунул руки в карманы брюк. Поза хищника. Несмотря на то, что он выглядит вполне себе расслабленным, я испытываю нечто схожее с тем,

— Немедленно уходите, иначе я вызову полицию! — заявляю твёрдо, чтобы в его голове не возникло ни грамма сомнения.

— Попробуй. Но учти. За каждое неверное движение ты будешь наказана.

ГЛАВА 1

— Дорогой, я дома! — крикнула с порога, но муж не ответил. — Да ладно… Неужели опять? — проворчала себе под нос, стащила промокшие насквозь туфли. — Антош?

Антон спал на разложенном диване, раскинув руки в стороны, при этом громко храпел, и в воздухе витал до осатанения знакомый запах перегара.

Я вздохнула, прислонилась спиной к дверному косяку и подняла глаза к потолку.

— Это никогда не прекратится…

Да, я понимала его. Поначалу даже пыталась поддерживать. Всё-таки талант, артист Большого театра. Подавал надежды, а тут раз – и уволили. Ну как не впасть в депрессию? Но со временем я устала тянуть на себе лямку добытчицы, а бонусом ещё и носового платка. Устала и прекратила утирать мужу сопли. А он не задумался. Продолжил топить горе в бутылке.

Постояв над мирно спящим супругом несколько минут, пошла на кухню в надежде отыскать хоть что-нибудь, чем можно подкрепиться. От голода уже кружилась голова, и я не могла вспомнить, когда нормально ела в последний раз.

На столе стояли две пустые рюмки, сковородка с недоеденной яичницей и кусок чёрного, зачерствелого хлеба. Ясно. Опять с дружком своим квасил. Обо мне даже не вспомнил.

Открыла холодильник, с тоской посмотрела на кусочек старого и уже наверняка просроченного сыра, захлопнула дверцу. Придётся ещё и в магазин идти.

В такие моменты я радовалась, что у нас нет детей. Не представляю, как можно растить ребёнка в таких условиях. У нас даже золотая рыбка от голода сдохла…

Телефон Антона завибрировал, противно запищал, а я поморщилась, увидев, кто звонит. Её мне сейчас только не хватало. Но и не ответить горячо обожаемой свекрови я, увы, не могла. Она сразу же поднимет истерику и примчится посмотреть, что тут с сыночком. Сыночку-то глубоко пофиг, ибо сон алкоголика не так уж чуток, как говорят, а мне придётся отдуваться за обоих. Опять выслушивать, какая я плохая жена и неряшливая хозяйка, и так далее, и так по порядку. Сил на это не осталось совершенно.

— Здравствуйте, Альбина Пална, — еле сдержала рвущийся наружу тяжёлый вздох.

— Ты опять коверкаешь моё отчество? Неужели так тяжело произнести лишние три буквы? — началось.

— Извините.

— Где Антошенька? Я с утра ему звоню, не отвечает.

— Антошенька спит, Альбина Павловна. Умаялся, — да, сарказм. Да, свекровь это знает. И нет, мне не совестно.

— Ты хотя бы покормила его? — тут же недовольное ворчание превращается в нежный рокот наседки. О сыночке вспомнила. А мне послать её куда подальше хочется. Если бы эта женщина не баловала своего отпрыска до двадцати пяти лет, у меня был бы нормальный муж. Пусть не такой талантливый, но свою семью мог бы прокормить.

— Я, Альбина Пална, — специально не выговариваю её отчество полностью, потому что внутри начинает закипать злость. — Пашу как лошадь: с утра до позднего вечера. Мне некогда Антошеньку с ложечки кормить. Он вообще-то не маленький, может и сам приготовить да поесть. Одна беда – готовить не из чего. Я зарплату ещё не получила, а он не заработал, — резко замолкаю. Понимаю, что ляпнула лишнего и дала свекрови повод лишний раз пожаловать в гости. Но Альбина Пална тоже не дура, она быстро цепляется за верёвочку и тянет на себя.

— Ничего без меня не можете. Ладно, я завтра привезу продукты. А ты сейчас сходи в магазин, купи что-нибудь Антошеньке покушать, чтоб до утра выдержал. Только химию не покупай, ему вредно!

Я закрываю глаза, медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю. Главное терпение. И всё же гнев во мне поднимает свою уродливую голову.

Антошеньке, значит, химию есть вредно. А мне, блядь, не вредно! Я, между прочим, уже несколько месяцев питаюсь чем попало, и лапша быстрого приготовления – это самое вкусное и питательное блюдо из всего, что я в себя заталкиваю! А Антошеньке, мать его, вредно!

— Хорошо, Альбина Палллна! Уже бегу! — сбрасываю звонок, чтобы не наговорить свекрови лишнего, потому что нервы уже на пределе. Карга старая, блин.

А в магазин сходить всё же придется. Хотя бы хлеба и яиц купить.

Из комнаты всё так же доносится могучий храп, и я понуро иду к двери. На улице дождь, а вся моя обувь уже отжила своё ещё пару сезонов назад. Придётся снова шлёпать в мокрых кроссовках.

На улице так же паршиво, как и на душе. Бреду по лужам, опустив голову. Смотрю на своё отражение на мокром асфальте, и отчего-то становится горько.

Я так ничего и не добилась в жизни. Как вышла с интерната с голым задом, так с ним же и хожу. Ношу шитое-перешитое старьё, работаю официанткой за копейки и содержу мужа-пьяницу. Великолепно. Чего ещё можно желать в этой жизни?

Слёзы полились сами собой, и за стеной дождя я не заметила, что прямо на меня едет машина. Водитель громко засигналил, а я от испуга шарахнулась назад, споткнулась о бордюр и села прямо в огромную грязную лужу.

— Да что ж это такое! — тут истерика уже дала о себе знать по полной, и я заревела во весь голос.

Водитель крикнул из окна своей развалюхи что-то матерное, и я закрыла глаза, сжав кулаки до хруста костяшек.

— Пожалуйста… Пожалуйста… Пусть моя жизнь изменится! Я не могу больше так! Не могу!

Домой вернулась уже затемно, сплюнула в сторону большого матового джипа, припаркованного прямо у входа в подъезд, матюгнулась, снова угодив в лужу. Зашла в квартиру, бросила пакет с картошкой на пол и прислонилась к стене. Из кухни пахнуло сигаретным дымом, и послышались мужские голоса. Нееет! Только не это! Ну, пожалуйста!