Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Теперь поговорим о Воронежском фронте, а точнее, о ситуации в районе Курской дуги.
Василевский ещё в самолёте продумал свой доклад Верховному, заострив внимание на тех ошибках, которые были допущены командованием фронта во время боев с немецкими танковыми корпусами. Он честно изложил свои мысли, признал и свою вину в том, что командующий вовремя не отвёл войска, и это отрицательно сказалось на обороне Харькова.
— Генерал Голиков допустил существенный промах и, как я понял, не сразу это осознал. Мне пришлось чуть ли не отдать ему приказ, чтобы отвести
— Фронт мы Голикову больше не дадим. Он возглавит Управление кадров Наркомата обороны.
— Тоже ответственная должность, — осторожно заметил Василевский.
Сталин будто не слыша этого, подошёл к карте.
— Жуков сообщил мне по телефону, что вы создали оборонительные позиции на Курской дуге, но я не совсем его понял. Можете мне подробно объяснить?
Василевский сказал, что линия фронта в районе Обояни стабилизировалась и Воронежский фронт перешёл к жёсткой обороне. В центре же, вокруг Курска, возникла своеобразная дуга, она обращена в сторону противника. А с севера над ней нависает находящийся в руках немцев Орловский плацдарм, а точнее, выступ.
— С юга, вот здесь, — указка Василевского скользнула по карте, — линия фронта тянется примерно по белгородской параллели, а западный конец дуги находится восточнее Севска, Рыльска и города Сумы.
— И сколько внутри этой дуги и вокруг неё наших войск? — спросил Сталин.
— На двух фронтах, Центральном и Воронежском, десять общевойсковых армий, две танковые и две воздушные армии! — ответил начальник Генштаба. — Но если немцы начнут стягивать сюда дополнительные силы, мы усилим резервами оба наших фронта.
Сталин прошёлся вдоль стола, сказал, что паузу в боях надо использовать для выработки новых стратегических решений, а также для подготовки Красной Армии к летним активным действиям.
— Вот вернётся Жуков, и мы обсудим в Ставке план на лето. — Какое-то время Сталин молчал, и этой паузой решил воспользоваться Василевский.
— Как вы оцениваете деловые качества моего заместителя по Генштабу генерала Антонова?
— Почему вы вдруг спросили о нем? — усмехнулся Сталин.
— Я часто и подолгу бываю на фронтах, а все дела в Генштабе ведёт он. Если генерал отвечает вашим требованиям, я мог бы готовить его на своё место.
— Начальника Генштаба? — вскинул голову Верховный. На его полное в крапинках лицо набежала тень, оно посуровело.
Не рано ли готовите себе замену? Дело своё Антонов конечно же знает, умеет предвидеть ход событий... Впрочем, чего вы от меня хотите? — повысил голос Сталин.
Василевский понял, что затеянный им разговор пришёлся Верховному не по душе.
— Генерал Антонов сейчас в Курске, он сделал там всё, что вы ему поручили, — пояснил он. — Если не возражаете, я хотел бы отозвать его в Генштаб. Нам с ним предстоит серьёзная работа, и я...
— Отзывайте, — прервал его Сталин. — Для вас обоих у меня есть важное задание. И ещё, — продолжал он, — когда вернётся Антонов, он может вместе с вами посещать Ставку.
«Наконец-то он признал Антонова, — обрадовался Василевский. — Прилетит из Курска, и
Сталин закурил трубку.
— Хотел спросить о вашем сыне. Как его здоровье?
Стараясь унять вдруг охватившее его волнение, Василевский ответил:
— Тяжело заболел старший сын, товарищ Сталин... — И он вкратце посвятил вождя в это дело. — Сейчас он лечится в клинике профессора Эйниса. Тут мне помог генерал Смирнов. Видимо, он и доложил вам...
По лицу Сталина скользнула улыбка:
— Генерала Смирнова я к себе не вызывал... А вы что, обиделись?
— Ничуть! — воскликнул Василевский. — Наоборот, меня тронула ваша забота. Но вправе ли я на неё рассчитывать? Вы и так обо мне позаботились. У меня хорошая квартира, дача...
— Для нашей Родины вы как военачальник сделали больше, — серьёзно произнёс Сталин. — И сделаете ещё немало. Теперь о вашем сыне... Я рекомендую вам проявить о нём должную заботу. Он ведь не только ваш сын, но и боец Красной Армии, защитник Родины, и ему надо поправить здоровье.
«Кто же сообщил ему о Юре? — недоумевал Василевский. — Берия? Если Сталин не сказал, значит, это он, Лаврентий, его тайный агент...» На душе у Александра Михайловича стало тоскливо.
В кабинет вошёл Поскрёбышев.
— Товарищ Сталин, к вам прибыл авиаконструктор генерал-майор Яковлев!
— Пусть зайдёт! — Сталин взглянул на Василевского. — Вам тоже полезно будет его послушать...
Яковлев бывал в Кремле часто, так как занимал должность заместителя наркома авиационной промышленности, докладывал вождю самые важные вопросы, касающиеся развития авиационной техники, производства самолётов для фронтов. Вошёл он, однако, в кабинет робко, острый взгляд его чёрных, как у цыгана, глаз остановился на Верховном.
— Товарищ Сталин, извините, что после вашего звонка в конструкторское бюро я не смог сразу прибыть к вам: вместе с наркомом Шахуриным мы были в цехах завода, — сказал генерал и только после этого кивнул Василевскому, поздоровавшись.
— Ничего, Александр Сергеевич, главное, чтобы дело с авиацией успешно продвигалось, — чуть улыбнулся Сталин. Он пригласил его сесть и продолжал: — Вы доложили в Государственном Комитете Обороны о том, что создан новый самолёт Як-3. Я бы хотел знать подробности, в частности, что это даёт нашим военно-воздушным силам. Ко всему, что сейчас делается для фронта, мы подходим с мерками требований войны. Если машина хороша, честь вам и хвала, если плоха — хвалить вас не будем!
— Много чего даст фронту новый самолёт, Иосиф Виссарионович! — начал генерал. — Як-3 создан на базе самолёта Як-1. Нам удалось снизить его вес на триста килограммов! Улучшена маневренность машины, усилено её вооружение.
— Вы меня по-доброму удивили, — сказал Сталин. — Даже не верится в такое...
— Я отвечаю за каждое своё слово, Иосиф Виссарионович, — не без обиды заявил Яковлев. — Я ещё ни разу вас не подводил... Так вот, о новом самолёте, — продолжал он. — Мы кое-что изменили в его конструкции, урезали ему крылья, поэтому весом он стал меньше.