Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
Приём был прерван.
Вечером во время ужина Василевский заметил, что Молотов был не в духе.
— Что, Вячеслав Михайлович, Гитлер пытается диктовать нам свои условия? — спросил он.
— Да, но я решительно отверг его предложение о разделе мира, — усмехнулся Молотов. — Скажу больше. От лёгких побед в Европе он задрал нос и стремится вовлечь нас в свои авантюрные замыслы. Но этому не бывать!
— У вас и завтра встреча с Гитлером? — поинтересовался Василевский.
— Что поделаешь, придётся встречаться, хотя я
Чутьё не обмануло Молотова. И вторая встреча не дала желаемых результатов, хотя длилась она долго и временами приобретала острый характер. Гитлер вилял, пытался уйти от прямых вопросов, но когда Молотов сказал, что советское правительство настаивает на немедленном выводе германских войск из Финляндии, он раздражённо выкрикнул:
— Это требование невыполнимо! У нас с финнами есть свои интересы.
Вечером 13 ноября фон Риббентроп принимал у себя в резиденции на Вильгельмштрассе Молотова и его коллег.
— Господа! — властно произнёс он, выпятив грудь. — Германское правительство предлагает Советскому Союзу присоединиться к пакту трёх, заключённому между Германией, Италией и Японией.
«Повторяет то, о чём мне говорил Гитлер», — с неприязнью подумал Молотов.
— Мы не хотели бы говорить о разделе мира, господин министр иностранных дел, — остудил его пыл Молотов. И, увидев, как сверкнули глаза Риббентропа, жёстко добавил: — Раздел мира — это политика не наша, мы — за мир!..
Ночью советские представители покинули бункер Риббентропа и вернулись в отель «Бельвю». На следующее утро советская делегация оставила Берлин. Позднее, 5 декабря, рассмотрев план «Отто» (план нападения на СССР. — А.3.), Гитлер одобрил его в принципе, а 18 декабря подписал «План Барбаросса», где был указан срок нападения Германии на СССР — 15 мая 1941 года. Но об этом Василевский узнал позже.
По возвращении из Берлина на вопрос Мерецкова, как он съездил, Александр Михайлович грустно ответил:
— Кирилл Афанасьевич, нам надо готовиться к отражению фашистской агрессии — вот что я вынес из поездки в Берлин. А сейчас я готовлю отчёт о поездке на немецкие заводы для Молотова. Через час вручу ему.
Домой он пришёл под вечер. Лифт был занят, и он с трудом поднялся в свою квартиру. Голова кружилась, перед глазами плясали цветные круги, ноги стали будто ватными. И отчего-то гулко колотилось сердце. Вошёл в комнату и, не снимая шинели, повалился на диван.
— Катенька, у меня жар в груди, — прошептал он. — Вызывай «скорую»...
— Саша милый, что с тобой? — запричитала Катя. Она приложила ладонь к его лбу. — Боже, ты весь горишь! — Подскочила к телефону и позвонила в поликлинику Генштаба.
Пока
— Где наш «герой»? — шутливо спросил он хозяйку, едва та открыла ему дверь.
Поверх её головы он увидел в глубине комнаты на диване Василевского. Врач крупным шагом вошёл в комнату, осмотрел генерала, измерил ему пульс, давление. Потом посмотрел на термометр и воскликнул:
— Батенька, да у вас почти сорок градусов! — И уточнил: — Тридцать девять и девять! — Властно подозвал медсестру: — Скажите ребятам, чтобы тащили сюда носилки, да живее!..
В окно Катя увидела, как «скорая» рванула с места, и мужа повезли в госпиталь.
Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, вставала, выглядывала в окно. Тускло, словно через слюду, светила цыганской серьгой луна, холодно мерцали в небе звёзды, и такая грусть её одолела, что она расплакалась.
К десяти утра Катя уже была в госпитале. К мужу, однако, её не пустили. Дежурный врач сказал, что больной ночью дважды терял сознание.
— Что с ним? — спросила Катя.
— Крупозное воспаление лёгких. Да-с, крупозное воспаление лёгких! — повторил он.
Катя до боли закусила губы, едва сдерживая слёзы...
Молотов сидел за столом напротив Сталина и неторопливо рассказывал о своей поездке в Берлин. Он заявил, что «нынешний Гитлер ничуть не похож на того Гитлера, который заключал с нами пакт о ненападении». В разговоре он был агрессивным, скользким.
— Помнишь, в прошлом году мы отдыхали в Сочи и я ловил в море медуз? Он такой же, как те медузы. Пытался втянуть меня в свои авантюристические планы по разделу мира. Я, разумеется, дал ему должный отпор, о чём телеграфировал тебе из Берлина. Нет, Иосиф, фюрер нам не союзник! — жёстко резюмировал Вячеслав Михайлович.
— Понимаю, — задумчиво произнёс Сталин. — Мы обсудим наши военные задачи на Политбюро. Ты, Вячеслав, сделаешь информацию о своей поездке в Берлин, так что будь готов. Пригласим в Кремль наркома Тимошенко и начальника Генштаба Мерецкова, ведущих конструкторов и директоров военных заводов и поговорим о производстве новейших видов оружия и боевой техники, особенно танков и самолётов.
— Гитлер в этом деле намного богаче нас, Иосиф, — заметил Молотов. — Это подтвердили и наши военные эксперты, ездившие со мной в Берлин. — Он вынул из папки документ и отдал его вождю. — Это справка о военных самолётах и танках немцев, которую подготовил генерал Василевский. Очень дельные у него предложения. Что и говорить, мыслящий генерал. В этом я убедился ещё в феврале, когда в Москву приезжали финны во главе с премьер-министром Рюти. На переговорах с ними в составе нашей делегации был и генерал Василевский. Позже я, Шапошников и он готовили предложения относительно новых границ, которые потом ты, Иосиф, одобрил. Его вклад в это дело был весом.