Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Товарищ Шапошников нашёлся? — Голос у вождя тихий, добродушный, и это немного успокоило Василевского.
— Пока его нет, товарищ Сталин. — И он решительно добавил: — У Бориса Михайловича заболела жена, и он поехал в аптеку за лекарством.
— Ах вот оно что!.. А вы не могли бы принести мне документ, который Главному военному совету докладывал товарищ Шапошников?
— Документ у меня, через десять минут я буду у вас.
— Хорошо, товарищ Василевский, жду...
— Ну ты даёшь, Саша! — воскликнул комбриг Смородинов, покуривая папиросу. — Тебе звонит сам Иосиф Виссарионович. Поздравляю!
Василевский молча
— Извини, но мне надо ехать. — И он вставил ключ в замок двери, чтобы закрыть кабинет.
Чёрная «эмка» въехала в Кремль через Боровицкие ворота.
Сталин за столом пил чай. На серебряном подносе лежали бутерброды с сыром и колбасой, рядом бутылка грузинского вина. Увидев в дверях Василевского, он пригласил его к столу:
— Я пью чай с вином, доктора говорят, что это полезно для сердца. Берите стакан, чайник и наливайте, а вот и вино.
Василевский извлёк из папки документ и отдал его вождю.
— Рано утром мне звонил из Ленинграда Мерецков, хотел уточнить некоторые моменты по плану, а у меня под рукой его не оказалось. Поглядим, что нам родит товарищ Мерецков.
— Борис Михайлович очень переживает... Мы все в Генштабе так старались, и вдруг всё пошло насмарку...
— Да? — Сталин хохотнул, отчего усы его задёргались. — Вот не ожидал, что Борис Михайлович огорчится. — Он посерьёзнел. — Посмотрим, что сделает товарищ Мерецков. Мы дали ему двое суток. Так что завтра его документ будет у вас в Генштабе и о нём вы скажете своё слово.
Сталин заговорил о том, что у Мерецкова есть боевой опыт. И немалый. Он долго был в Испании военным советником, сменил на этом посту Григория Ивановича Кулика, который находился в Испании под именем генерала Купера и курировал Мадридский фронт. Потом Кулика вернули в Москву, а вместо него послали туда Мерецкова. Кирилл Афанасьевич хорошо там себя проявил...
И вдруг вождь спросил совершенно о другом:
— Почему Генштаб считает, что главный удар по финским войскам, если они осмелятся развязать против нас военную провокацию на границе, надо наносить на Выборгском направлении? А Мерецков с этим не согласен, он считает, что ударить по финнам надо на Кексгольмском направлении.
— Очень просто, товарищ Сталин, — улыбнулся Василевский, но, увидев, что Сталин бросил на него суровый взгляд, погасил улыбку. — Кексгольмское направление не выводит наши войска к важным центрам противника, а Выборгское направление даёт нам возможность нанести удар по важным финским центрам.
— Логично, — согласился с ним Сталин. — А вы почему не пьёте чай? Наливайте и вино. Не стесняйтесь. — И он вновь вернулся к разговору о плане: — Направление главного удара — дело важное, но не основное. Так считает и нарком Ворошилов. Такого же мнения и Мерецков. А вы, значит, не согласны? — Вождь уставился на Василевского, сверлил его своим острым взглядом, а в его карих глазах появились жёлтые светлячки. Александр Михайлович почувствовал себя неловко, хотелось встать, вытянуть руки по швам и ни слова не говорить, а только слушать. Но жёсткий голос Сталина вернул его к действительности:
— Если командующий округом уверен в своём контрударе, ему и карты в руки, и если план операции хорош, это уже половина победы, не так ли? — И, не дождавшись ответа, он добавил: — У нас на этот счёт есть добрый пример. Когда Япония развязала военный конфликт на Халхин-Голе, по предложению Генштаба туда командиром 57-го особого корпуса
— Он мой друг, и я рад, что вы так высоко оценили его военное дарование, — сказал Василевский. — Если нам придётся воевать с Германией, то Георгий Константинович проявит себя...
— А вы уверены, что Гитлер начнёт против нас войну? — спросил Сталин.
— Вся его политика ведёт к этому, товарищ Сталин, — серьёзно ответил Василевский. — Скажите, разве могла бы такая маленькая страна, как Финляндия, угрожать нам, великой советской стране, если бы за её спиной не стояла гитлеровская Германия? Я не говорю о народе Финляндии, он, как и мы, стоит горой за мир. Беснуются реакционные политики, правящие круги Финляндии. Они, как и фашисты, давно мечтают отхватить у Советского Союза кусок земли, и они этого не скрывают. Мы предложили им договор о взаимопомощи и ненападении, но они отвергли наше предложение. Далее. Мы предложили финнам отодвинуть границу на Карельском перешейке севернее, а также сдать нам в аренду полуостров Ханко, чтобы обеспечить в полной мере оборону Финского залива, а взамен мы предложили им значительно большую территорию севернее Ладожского озера. И это для финнов стало как кость в горле. Нет, товарищ Сталин, не хотят они мира с нами, а коль так, то наверняка начнут против нас боевые действия...
Сталин слушал его не перебивая. Казалось, он про себя взвешивал каждое слово генштабиста, старался к чему-либо придраться и не мог. А когда Василевский умолк, он изрёк:
— Горячие и верные у вас мысли!
Похвала смутила Василевского, он хотел возразить, но тут зазвонила «кремлёвка». Сталин снял трубку:
— Да, это я, Борис Михайлович! Дважды звонил в Генштаб, но вас не было... Нет, теперь вы мне не нужны, пожалуйста, не беспокойтесь... Да, товарищ Василевский у меня. Мы с ним пьём чай, беседуем. Он-то как раз и принёс мне нужный документ. Завтра Мерецков представит в Генштаб свой план. Посмотрите его, потом доложите своё мнение.
Положив трубку, Сталин долго молчал, затем неожиданно улыбнулся:
— Будем считать, что наше свидание обоим принесло пользу.
— Я могу идти? — Василевский встал.
Возвращался он к себе в приподнятом настроении. Шутка ли, больше часа провёл в беседе с вождём, и говорил с ним на равных. Когда генштабовская «эмка» въехала во двор и часовой закрыл за нею ворота, брызнул крупный дождь, и пока Александр Михайлович дошёл до подъезда, изрядно промок.
Шапошников, грустный, сидел за столом.
— Я был у товарища Сталина, пытался защитить план Генштаба по нанесению удара по финским войскам, но безуспешно, — сказал Василевский. — И всё же мне показалось, что мои аргументы слегка поколебали вождя.
— Вот как? — тихо молвил Шапошников. — Подождём, что придумает Кирилл Афанасьевич. — После паузы он грустно добавил: — Понимаете, в аптеке не оказалось нужного лекарства, пришлось ждать, пока его сделают. Вы, надеюсь, не сказали вождю о болезни моей жены?
Василевский почувствовал, как кровь хлынула к щекам.