Жгучая ложь

Пирс Энтони

Я понятия не имел, что такое авуары, но мне почему-то тоже не хотелось их есть.

— Но...

— Знаю-знаю. Ты хочешь спросить, не окажусь ли я голодной, когда снова стану долларопедом. Представь себе, нет. Для меня главное насытится в том облике, в котором я ем. Ежели я, скажем, превращусь в блоху и съем ровно столько, сколько требуется блохе, то не стану голодной и после того, как приму облик человека. Такой подход позволяет экономить пищу, но, увы, не время. Пока уменьшишься, пока опять увеличишься... К тому же блоху может склевать любая птица.

И вообще естественный размер кажется мне самым подходящим.

Мой рассудок еще не был способен переварить столь мудреное объяснение, поэтому я отреагировал на него добродушной улыбкой и одобрительным кивком. Стоило ли цепляться к ней с дурацкими расспросами? И без того ясно, Панихида знает, что делает. Приняла человеческий облик — значит, так и надо. Тем более такой облик!

Вспоминая об этом, я понимаю, что ей не приходилось прилагать усилий, чтобы дурачить меня, — я с радостью дурачил себя сам. Мы набрали снеди, поели, отошли подальше от входа в гнусное гнездилище гневливых гномов и устроились на ночлег. Панихида снова прижалась ко мне, — правда, лишь после того, как огляделась по сторонам и убедилась в отсутствии аистов.

— Ух, — сказал я, пытаясь собраться с мыслями, — мы должны идти на юг...

— Есть еще одно веское основание, чтобы идти на север, — поспешно перебила меня она. — Хочешь знать какое?

— Угу, — согласился я. Ей опять удалось увести мои мысли в сторону.

— Ты говорил, что вражеские заклятия размещены вдоль твоего пути, так что ты непременно на них нарвешься. Так?

— Угу. — Просто удивительно, как здорово она все схватывала.

— И все эти чары не сулят тебе ничего хорошего. Вспомни хотя бы черный меч или эту дурь. Или обмен сознаниями. Правда, то было белое заклятие, но сработало оно как черное. Так?

— Угу.

— Теперь представь, что мы повернули на юг и идем к замку Ругна. Что это значит?

— Что?

— Да то, что остальные злые чары непременно встретятся на нашем пути. Никто не знает где, может, прямо посреди Васильковой Клумбы. Вот тогда-то мы уж точно хлебнем лиха. Но двигаясь в противоположном направлении, мы на чары не нарвемся. Так?

— Угу... Но постой. Как же мы доберемся до замка Ругна, коли пойдем на север?

Панихида снисходительно улыбнулась:

— Очень просто. Мы обогнем с севера бегучие пески, а потом повернем обратно и придем в замок другой дорогой.

— Вот оно как? Здорово придумано.

— К тому же, — добавила она, будто размышляя вслух, — по пути можно будет завернуть ко мне домой. Погостишь, отдохнешь... Мы могли бы остаться там навсегда.

Кажется, что-то подобное она говорила и прошлой ночью, как раз перед появлением аиста. Но на сей раз я уже был чуточку умнее:

— А как насчет моей миссии?

— Миссия, миссия... Давай лучше я покажу, как ты сможешь проводить время у меня в гостях. А уж там сам решишь, что делать со своей миссией.

— Э... — Я разрывался между верностью долгу и ее красотой.

Но недолго. Она прильнула ко мне обнаженным телом, и я ощутил на губах жаркий поцелуй. Мысли

о миссии куда-то улетучились. Я сжал ее в объятиях, и...

Послышался шум.

— Кто-то идет, — встревоженно прошептала Панихида.

Мгновенно нащупав в темноте щит и меч, я на слух определил направление — звук исходил со стороны входа в подземелье.

— Гневливые гномы вышли на охоту.

— Видеть не желаю никаких гномов. Я на них на всю жизнь насмотрелась!

— А вот я сейчас им задам. В собственном теле, с мечом да щитом это будет совсем нетрудно.

— Не будь дураком. Это не...

— Так ведь я ж одурел.

— И то правда, — хихикнула Панихида. — Но послушай, Джордан, нет никакой нужды нападать на гномов. Они ведь не нас ищут, а просто вышли добыть себе пропитание. Не такой уж это скверный народ. К тому же, поубивав гномов, ты причинишь горе гномидам, а они такие милые. Давай лучше полежим тихонько, а гномы пусть себе охотятся.

Мне казалось, что народ, имеющий обыкновение варить похлебку из ни в чем неповинных путников, трудно назвать не таким уж скверным, но подходящих возражений у меня, в силу моей тупости, не нашлось. Мы затихли и в конце концов заснули. Что бы там ни затевала Панихида, этой ночью ничего не случилось. Благодаря гномам... Только стоит ли это благодарности?

Поутру мы поели, Панихида снова превратилась в долларопед и повезла меня на север. Ехали мы быстро и к полудню оказались возле огромного ущелья, о котором ни я, ни она ничего не помнили. Чудеса, да и только — не заметить такую пропасть решительно невозможно. Пришлось остановиться. Пока Панихида возвращала себе человеческий облик, я набрал снеди и наскоро соорудил простенький фигвам. Все бы ничего, но на южном небосклоне кружили птицы. Не хотелось об этом думать, но кажется, птицы рух искали нас.

— Здесь оставаться нельзя, — сказала Панихида, — и на юг нам дороги нет. Ты мужественно сражался и не позволил той птице меня оклевать, но от целой стаи не отбиться даже тебе.

— Куда ж нам деваться? — растерялся я.

— Я могу превратиться во что-нибудь такое, что позволит нам перебраться через ущелье. Если начну пораньше, то к рассвету буду готова. Только...

— Ну?

— Только я не знаю, куда нам надо. Я был уже гораздо сообразительнее, чем недавно, а потому уверенно сказал:

— На восток. Чтобы потом повернуть к югу, к замку Ругна. Она вздохнула:

— Да, конечно. Только вот мне вовсе не хочется в замок Ругна. Я хочу домой, а чтобы попасть туда, надо повернуть на запад.

— Тогда нам придется расстаться, — с сожалением сказал я.

Панихида присела и взглянула мне прямо в глаза:

— Джордан, история с птицей лишний раз подтвердила, что мне без тебя не обойтись. Ты сильный, храбрый и вообще славный парень, даже когда в голове у тебя одна дурь. Но я тоже тебе нужна, поскольку мои способности дополняют твои. Мы должны путешествовать вместе, и мне вовсе не хочется спорить, куда идти, в то время как перед нами пропасть, а позади целая стая птиц рух.