Жгучая ложь
Шрифт:
— Мне тоже, — отозвался я, любуясь ее красотой. Уж как она была хороша. Просто глаз не оторвать.
— Но ты хочешь попасть в замок Ругна, а я домой.
— Я должен выполнить задание. Только сейчас до меня дошло, что ни о каком расставании не могло быть и речи. Ведь мне следовало доставить ее в замок.
— И я никак-никак не смогу уговорить тебя пойти со мной?
— Я должен или доставить тебя в замок, или умереть, пытаясь это сделать. Как аист.
— Даже зная, что тебе придется отдать меня волшебнику,
— Да, — ответил я, чувствуя себя самым разнесчастным тупицей. Каковым в действительности и являлся.
— Но ты понимаешь, что себе же делаешь хуже?
—Да.
Она на миг отвернулась, но тут же снова устремила взгляд на меня:
— Джордан, я хочу выйти замуж за тебя, а не за волшебника Иня. Ты и смел, и силен, и красив, и честен, и добр, а он, хоть и зовется добрым волшебником, на самом деле не добрый, а хитрый. Такой хитрый, что ты и представить себе не можешь. Прошу тебя, пойдем со мной.
Искушение было велико, как никогда. Панихида воплощала в себе все, что привлекало меня в женщине, во всяком случае, так мне казалось. Но я не мог выполнить ее просьбу, не нарушив своего долга. Счастье, купленное ценой бесчестья, меня не устраивало. Я промолчал.
— Знай же, от чего ты отказываешься! — воскликнула Панихида и буквально набросилась на меня, покрыв мое лицо горячими поцелуями. Я побывал в ее теле и разницу между мужчиной и женщиной познал изнутри. Этот неистовый порыв страсти более походил на мужской.
Будучи идиотом, я не стал задумываться о том, что ею движет. Я вообще ни о чем не думал — не до того было. Страсть захватила меня целиком, без остатка. Такое случалось и с мужчинами поумнее меня.
Пробудившись задолго до рассвета, Панихида растолкала меня:
— Джордан, мне пора начинать превращение. Но прежде я должна сказать, что люблю тебя. Любишь ли меня ты?
За ночь я значительно поумнел, но это уже не имело значения.
— Да! Да! Я люблю тебя!
— Ты пойдешь со мной? Сердце мое упало.
— Нет.
Она тяжело вздохнула:
— Что ж, тогда мне придется пойти с тобой. Хотя это будет несчастьем для нас обоих.
Итак, я победил. Но победа почему-то не радовала меня.
Панихида принялась преображаться, и тремя часами позже, когда первые рассветные лучи робко заглянули в угрюмое ущелье, превратилась в гигантскую улитку с раковиной величиной с небольшой домик.
Привязав к спине шит и запасной меч, я взобрался на раковину и крепко вцепился в имевшиеся на ней выступы. Сума с оставшимися чарами болталась у меня на поясе.
Улитка подползла к обрыву, поискала удобное место, а потом перевалила через край и двинулась прямо по отвесной стене. Тут уж мне пришлось держаться как следует!
Глубина зияющего провала внушала ужас. Случись мне сорваться, от меня остались
Но Панихида держалась. Спустившись пониже, она повернула и заскользила по вертикальной стене на восток. А ведь ей ничего не стоило двинуться в противоположном направлении — в нынешнем положении я был бессилен ей помешать. Теперь стало ясно, что я никогда не смог бы доставить эту женщину в замок Ругна без ее согласия. И это согласие было получено. Я сумел убедить ее поступить по-моему; во всяком случае так мне казалось тогда.
Снизу донеслось пыхтение, и я, покосившись, увидел здоровенного шестиногого дракона. Он следовал параллельным курсом в явной надежде, что мы свалимся прямо ему в пасть, и пыхтел с таким воодушевлением, что облака пара поднимались к нам.
Затем я услышал хлопанье крыльев, покосился наверх и увидел птицу рух. Точнее, птенца. Он, наверное, совсем недавно встал на крыло, но склевать нас с Панихидой, особенно в столь неподходящем для обороны положении, ему ничего не стоило.
Что же делать? Я судорожно порылся в памяти, и она подсказала мне выход. Рух — такой же летающий хищник, как и грифон. Надо думать, что помимо наличия крыльев их роднит брезгливость и чистоплотность.
— Эй, птенчик, — крикнул я, зная, что у рух прекрасный слух, — хочешь, чтобы тебя стошнило, так лети сюда. Такой гадости ты еще не пробовал. Это не улитка, а полная раковина гноя!
Теперь оставалось надеяться, что птенец поддастся на обман. Провести взрослую птицу было бы куда труднее, но молодежь легковерна...
Птенец отвернул в сторону так резко, что поднятый его крыльями ветер едва не сорвал нас со стены. Панихида соскользнула вниз, я изо всех сил вцепился в раковину, но мы удержались. Хитрость удалась. А почему бы и нет? В конце концов птицы рух далеко не самые сообразительные существа в Ксанфе, а слизняки да улитки далеко не самое соблазнительное лакомство. Возможно, этому птенчику уже довелось склевать гнилую ракушку.
Выровняв курс, Панихида продолжила движение на восток и по прошествии времени поднялась к краю обрыва и перевалила на ровную землю. Бегучие пески остались позади, теперь ничто не мешало нам двинуться на юг. Я хотел слезть с раковины, но вцепившиеся в нее руки затекли и онемели так, что пришлось отдирать палец за пальцем. Панихида вымоталась настолько, что не имела сил на обратное превращение. Она втянула рожки и спряталась в раковину.
Но мы сделали это.
Тогда я не знал, что впереди меня ждет жестокая ложь.