Жи-Ши

Четверухин Сергей

* * *

– Прости, так было нужно, – если бы кто-то однажды взялся подсчитать сколько раз эта идиотская фраза озвучивала убийство отношений! – Я же еще сутки назад совсем тебя не знал. И вдруг проходит несколько часов, и ты становишься для меня очень важным человеком. Я растерялся, признаю…

– Но зачем все эти глупые розыгрыши? «Поедем кататься на корабле!», «Давай, детка, подпоем Cardigans!», «Скажите, а какие у вас отношения с этой рок-звездой?», «Давай украдем кактусы!», – она по очереди передразнивает всех, разметавшихся на ковре в гостиной моего номера «люкс» в отеле «Европа». Она зло гримасничает.

Что ж… Она имеет на это право.

– Прости… Мой образ жизни… Кокаин, таблы, алкоголь, – я, кажется, перестал доверять себе. Я хотел, чтобы мои… мои друзья, моя семья если хочешь, подтвердили мне, что ты – настоящая. Что ты – не очередной фантом, который я нафантазировал, потому что хотел этого… Понимаешь меня?

– Я?! Фантом?! – губы моей бедной девочки начинают дрожать.

– Это просто старинный буржуазный ритуал. Когда парень встречает ту самую девушку, он знакомит ее со своей семьей. Я встретил тебя и захотел, чтобы ты была со мной. А я, все свое время, свободное от факин шоу-биза, провожу с этими людьми. Это – моя семья. Я должен был показать тебя им. Ну… А они не умеют знакомиться по-другому… Вот… Устроили тебе смотрины.

Все согласно кивают головами. Тощая Анка, Лютый, это его диджейское погоняло, полуголый, но все еще в образе пирата, дородный веб-дизайнер Сандро с болтающимся бейджем «Организатор» на безволосой груди, Мик, который устало теребит свои дреды. Илона с Никитой, я вижу краем глаза, включают тот самый диктофон, в который Лерка сказала им, что я – Колумб-первопроходец. Они пытаются разрядить обстановку:

– Лера, пожалуйста, еще несколько вопросов для иммиграционной службы!

– Вы атеистка?

– Когда приносите в жертву козла и голыми руками вырываете у него сердце, вы взываете к силам ада?

– Вы смотрите телевизор?

– Как вы относитесь к анальному сексу?

– Проснувшись утром, как вы определяете, какой оттенок черного вам сегодня надеть?

– Покупки в кредит – хорошо или плохо?

– Когда вам в последний раз говорили «ты свет моей жизни»?

– Как бы вы отреагировали, если б вам сказали, что все мы здесь – потомки литературных героев?

– А в каком романе вам самой хотелось бы жить?

Белка в ужасе! Она просто боится их. Она испуганно жмется ко мне, как к единственному в этой комнате, кто не ужалит.

– Какие покупки в кредит? Какие герои?

Я говорю:

– Ты не поверишь. Да нет, ты поверишь, но обидишься. Да нет, ты не обидишься, а просто пошлешь меня далеко в Африку. И я пойду, грустный, разбитый и по уши влюбленный. Тьфу! Объяснения – не моя стихия.

Анка говорит вместо меня:

– Видишь ли, мы – очень необычная семья. Да мы вообще – не семья. Нас объединяет другое.

Мик говорит:

– Мы – секта. Самая настоящая секта, как у жрецов Вуду. Йо! Поверь, сестра!

Лютый говорит:

– Просто тайное или не очень тайное общество, типа масонской ложи. Слыхала про масонов?

Илона говорит:

– Ничего криминального. Растление неоформившихся душ, подрыв общественных устоев, хэппенинги как диверсии… Мы просто создаем особое поле жизни. Такой карнавал, что – зажмуришься!

Никита говорит:

– Мы все здесь – потомки литературных героев. Прямые наследники. Мы занимаемся тем, что превращаем свою и чужую жизнь в произведения литературы. Мы хотим, чтобы все были героями в своей жизни! Совершали подвиги или просто Поступки! Поступки, достойные литературного

описания… Это все ради бессмертия! Ты хочешь бессмертия?

Анка говорит:

– Но, прежде чем рассказать тебе об этом, мы были обязаны тебя немного… протестировать. Смотрины…

Я говорю:

– Ну, вот я и познакомил тебя со своими друзьями. Это – литерные бродяги. Прямые потомки литературных героев. Ты мне не веришь? Клянусь гитарой Gibson! Helter Skelter!

Белка медленно обводит всех нас больным взглядом и тихо спрашивает:

– Вы психи?

ГЛАВА 5

ФОТОГРАФ АГЕЕВ

Я мучился пять часов, продираясь сквозь дневник рок-звезды. Слава набрасывал слова на бумагу дерганым небрежным почерком, будто шифровал свои записи, предполагая, что когда-нибудь они попадут в чужие руки. Я далек от способности анализировать чужие каракули, но – лопните все мои фотовспышки! – уверенно могу сказать, что парень уже заглядывал по ТУ сторону, записывая свой мутный поток. Его надлом, истерика, психоз, затаившиеся в кривых линиях, в пляшущих, как он сам на сцене, извивах букв, в знаках препинания, с нажимом, до карандашной крошки… Эти приметы сигнализировали мне, что дружок Белки мысленно уже сделал шаг за пределы видимого мира. А где шаг – там и прыжок. Нет, определенно… После его истеричных откровений, режьте меня тупым ножом, – я уверен – его последних друзей звали Джимми Кокэйн и Джонни Суицид!

Не могу больше читать, глаза болят и слезятся, в висках пульсирует тревожно. Права была бабушка, я не приспособлен для чтения. Сами разбирайтесь в буквах, если вам так нравится, мое кредо – визуализация. Отвезите меня в саванну, и я касанием кнопки на покатом затылке Лейлы остановлю стадо антилоп где-то между мгновением и вечностью…

Пожалуй, обойдусь сегодня без «Улисса», свою дневную норму букв я осилил. И все же природная пытливость требует некоторых ответов немедленно. Нау!

За окном пуржит снежная каша, рассыпаясь в тусклых нимбах фонарей. Я распечатываю консервы с тунцом, по-братски делюсь с Сириусом, который благодарно урчит. Он каждый раз не стесняется выражать мне признательность, хотя точно знает, что ритуал кормления – обыден и неизбежен. Воспитание. Завариваю кофе, танцую по комнате на «три-два-раз», набираю телефонный номер.

– Я ждала твоего звонка, доблестный папарацци, – вместо приветствия раздается на том конце Анкин голос, – прочитал?

– С трудом… Ему бы писарем работать, а не поп-идолом.

– Какие мысли?

– Куда мне тягаться по части мыслей с Литерными? Неслабо вы отжигали, должен заметить! Питерские похождения вдохновляют…

– О! Разбой и благоденствие! – Анка мечтательно вздыхает, – мы перфэ-э-эктно повеселились тогда на деньги тучных партайгеноссе… И с Белкой свели знакомство… А она ведь – ух! – сам знаешь…

– Кому «ух!», а кому – знак «стоп» с зубами и в бейсболке.

– Не мелочись, папарацци! Ты – великодушный, с любым забьюсь.

– Ладно… Объясни мне всю эту телегу про литерных? Что за игра?

– Игра?! – мне кажется, на том конце телефонной линии Анка резко прибавляет в росте, как джинн, взвивающийся из кувшина. – Унылые будни некоторых малоизвестных фотографов – вот игра, мой проницательный папарацци! А литерные – жизнь! Наша настоящая жизнь, – голос Анки становится серьезным, даже его привычную бархатность протыкают стальные нотки, – уж извини за пафос.