Жиган: жестокость и воля
Шрифт:
Он долго грел напиток в руках, осторожно перекатывая рюмку между ладоней. Потом долго смаковал его, держа во рту.
Зазвонил телефон, стоявший перед ним на столе. Елизаров поднял трубку.
— Пришли данные на одного из свидетелей, — послышался в трубке голос Курдюмова.
— Того, что находился с гаишником в машине?
— Так точно. Вернее, фамилию его мы еще не выяснили, но удалось получить учредительные документы кооператива «Радуга», где зарегистрирован автомобиль. Председатель кооператива некий Панфилов Константин Петрович, уроженец города Запрудный.
— Все?
— Пока
Елизаров положил трубку и задумался. Панфилов? Что-то знакомое. Может, когда-нибудь приходилось сталкиваться по службе?
Но за последние лет десять Елизаров встречал так много людей, что их фамилии, имена, звания, лица сливались в сплошную безостановочную круговерть.
Кто же такой этот Константин Петрович Панфилов? Где могла свести их судьба? В рязанском училище ВДВ? В учебной части бригады спецназа? В десантно-штурмовом батальоне? В афганских горах и пустынях? В Баку? Кто он? Офицер, рядовой, сержант?
Неизвестно, кем был раньше этот Панфилов. Теперь он председатель кооператива. Да, жизнь забавно расставляет людей по местам. Он, Михаил Елизаров, боевой офицер, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, сидит в замах у какой-то кагэбэшной крысы и занимается чистой уголовщиной.
Елизаров снова потянулся к бутылке…
Глава 16
Стрелка спидометра намертво застыла возле деления, означавшего скорость шестьдесят километров в час.
Если что-нибудь и раздражало Константина в этой жизни, кроме пьянства Терентия, так это медленная езда. Садясь за руль, он никогда не мог себе отказать в удовольствии проехаться с ветерком по шоссе.
Особенно приятно было вести скоростную «Волгу», тяжелую приемистую машину, пожирающую километры, как пацан недозрелые сливы в чужом огороде.
Но сейчас его любимая машина застряла в каком-то гаишном гараже, а он, Константин Панфилов, вынужден трястись в жестяной банке, которую по недоразумению называют автомобилем.
Однако даже на «Жигулях» можно выжать километров сто, правда, рискуя неприятностями в виде сорвавшегося колеса или заклинившей коробки передач.
Константину приходилось ехать медленно еще и потому, что следом за ним тянулся бело-красный «рафик» «скорой помощи». Этот автомобиль после долгих мытарств согласилась-таки выделить городская больница для перевозки в Москву в «Центр протезирования и реабилитации больных с нарушениями опорно-двигательного аппарата» брата Константина Игната Панфилова.
В кабине «рафика» рядом с шофером сидел врач-реаниматолог Савельев. Машина двигалась с небольшой скоростью, чтобы случайно не нанести вреда больному. Соответственно Константин, ехавший на своих «Жигулях» впереди, не мог прибавить скорость, чтобы не потеряться.
Но вот наконец пересекли Кольцевую и въехали в город. Здесь, на городских магистралях, движение стало куда более оживленным, чем за Кольцевой.
Водитель прибавил скорость, подстраиваясь под транспортный поток, чтобы не создавать аварийную ситуацию. А затем они и вообще свернули с оживленной магистрали на более спокойные улицы, дабы не потревожить Игната, «жигуленку» и медицинскому «рафику» с подмосковными номерами пришлось несколько
Уладив некоторые формальности, Константин смог-таки поместить брата в центре протезирования и реабилитации.
Присматривавший за своим бывшим пациентом реаниматолог Савельев искренне изумился при виде просторных светлых палат на одного человека, напичканных суперсовременной аппаратурой западного производства.
Каждый пациент имел в своем распоряжении собственные телефон и телевизор. Вышколенный персонал и великолепные интерьеры этого медицинского центра завершали общую картину невиданной роскоши.
Игнату выделили палату на третьем этаже, выходившую окнами на парк. Над верхушками деревьев виднелись остроконечные шпили московских высоток.
Игната очень утомил переезд, и он быстро уснул. Дежурный врач, принимавший нового пациента, выпроводил сопровождающих в коридор.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — сказал он. — Теперь забота о нем в наших руках.
— Если хирургия у них на таком же уровне, как обеспеченность аппаратурой, — сказал Савельев, шагая к лифту рядом с Константином, — то за Игната Панфилова можно быть спокойными.
— Впечатляет? — улыбаясь, спросил Константин.
— Еще бы! — не скрывая восторга, воскликнул Савельев. — Честно говоря, я в первый раз в жизни вижу такую клинику. Прямо как в кино.
— Неужели в первый раз?
— Вне всяких сомнений. Коллеги рассказывали нечто подобное о знаменитой Кремлевской больнице. Но это еще как-то можно понять, все-таки там лечат высших руководителей страны, партийных бонз, так сказать. А сюда может попасть даже простой смертный.
— Насчет простого не знаю, — сказал Константин, нажимая на кнопку вызова лифта. — Лечение-то здесь платное.
— Большая сумма?
— Не хочу вас расстраивать, доктор, но вашей годовой зарплаты на это не хватило бы.
— Гм… — только и смог произнести Савельев, когда перед ним открылись двери лифта.
Они спустились, вниз, вышли в вестибюль, миновали раздвижные стеклянные двери и на минуту остановились у входа.
— Наконец-то можно закурить, — с облегчением сказал Савельев и сунул в рот сигарету. — Стерильность — это, конечно, хорошо, но при моих привычках я бы здесь и одного дня не продержался.
— Да, я что-то не заметил там мест для курения, — согласился Константин, доставая из кармана пачку «Кэмела». — Знаете, доктор, я твердо надумал бросить курить, но как-то слабо получается.
— Сейчас можно, — успокоил его Савельев, выпуская густые струи дыма, — мы же с вами сделали хорошее дело. А это надо отметить.
Константин чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся.
— Воздух здесь хороший, хоть и центр Москвы, — заметил он.
— У нас не хуже, — задумчиво сказал Савельев. — Эх, если бы у нас везде было так, как в этой клинике. Сколько людей вовремя получили бы квалифицированную помощь! Знаете, Константин, порой охватывает такое чувство бессилия, что руки опускаются. Перед тобой на операционном столе лежит человек, которого еще можно спасти, но не хватает того или этого, иногда сущей ерунды. И момент упущен, больной умирает.