Жиган: жестокость и воля
Шрифт:
— Ты что, коммунист?
— У нас нет такой партии, но ты можешь считать меня коммунистом. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
И афганец вскинул вверх сжатый кулак.
— Моя религия — коммунизм. Но ислам тоже сильная религия. Великая религия, одна из трех величайших в мире, ее создал Магомет.
— Кто такой этот Магомет?
— О, это великий пророк. Он был ниспослан к нам с небес Аллахом.
Капитану афганцев доставляло, казалось, гораздо больше удовольствия рассказывать об исламе и Магомете, чем о своей новой
— Магомет такой же великий пророк, как у вас… Христ.
— Христос?
— Да-да, Христос. Магомет вырос в пустыне, великой пустыне Аравии. Там была очень суровая жизнь, но Магомет вырос умным, честным, любящим человеком. Он много думал, узнавал мир, потом ушел в пещеру на горе Харам — возле исламской святыни Мекки. И там Аллах ниспослал на него озарение. Магомет понял, что только Бог велик.
— А во что же он раньше верил?
— Арабы поклонялись идолам, но Магомет сказал: идолы — это жалкие куски дерева, над всем и во всем существует единый Бог. Все люди должны бросить своих идолов и обратить к нему свои взоры. Вот все, что определяет суть этой религии. Бог велик, и нет ничего величественнее него. Он — то, что вокруг нас. Он нас создал, он нас поддерживает. Мы и все вокруг только его тени. Вот сколько глубокого смысла заложено в открытии Магомета.
— Слушай, а что кричат моджахеды, когда на танки с автоматами бросаются?
— Аллах акбар!
— Что это значит?
— «Аллах акбар» означает — «Бог велик». Это великая суть ислама.
— Хорошо, христианство называется по имени Иисуса Христа, а почему ваша религия называется исламом? Есть же вроде какое-то другое слово. У нас, кажется, называют магометанством, что ли?..
— Ислам означает, что мы должны подчиняться Богу, вся наша сила в покорном подчинении Аллаху во всем, что он ниспослал нам в этом и другом мире. Это явил нам пророк Магомет.
— Какой он был, ваш Магомет?
— Все мусульмане знают, что пророк Магомет очень красив. У него черные глаза, в которых горит огонь, а еще у него на лице печать Аллаха.
— Какая печать? — спросил Константин. — Клеймо, что ли?
— У него был большой черный сосуд на лбу, я забыл, как это называется, по-русски, — афганец провел пальцем через свой лоб.
— Вена? — догадался Панфилов.
— Правильно, вена. Она раздувалась и чернела, когда он приходил в гнев…
… Через несколько недель этот капитан расстрелял караул в расположении отряда спецназа, выкрал секретные документы и ушел к моджахедам.
Чушь какая-то, мистика. Константин тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от наваждения. Матвей и печать Аллаха?..
Пророком он себя возомнил, что ли? Нет, ерунда, полнейшая ерунда. «Панфилов, мыслитель из тебя, как из козы балерина».
Пробка впереди наконец рассосалась, и Константин уверенно направил машину на Пятницкое шоссе.
А вот и знакомый поворот.
И вдруг Панфилов увидел Татьяну. Она шла в нескольких метрах от него в своем легком шифоновом платье.
Панфилов эффектно притормозил рядом с ней, высунулся из окна и весело сказал:
— Не желаете прокатиться, Татьяна Геннадьевна?
Она посмотрела на него с детским изумлением.
— Костя, ты не перестаешь удивлять меня. Как тебе это удается?
— Не знаю, — развел он руками. — Наверное, таким уродился… Садись.
— Здесь три метра пройти. Если подождешь, мы с Андрюшей скоро вернемся.
— Конечно, подожду.
Он лихо развернулся на площадке для стоянки, взял розы в охапку и вышел из машины.
Татьяна шагала навстречу ему, держа за руку сына. Белобрысый мальчуган был, как всегда, уморительно серьезен и, увидев Панфилова, даже не улыбнулся.
Константин вручил Татьяне цветы, одарив ее при этом самой широкой из своих улыбок, и протянул руку мальчику.
— Здорово, Андрюха.
— Здравствуйте, дядя Костя, — с величавым спокойствием, присущим, наверное, только отпрыскам королевских фамилий, ответил малыш.
Константин церемонно наклонил голову.
— Ваше желание исполнено, царевич Андрей, — он показал на сверкающую лаком и хромированной сталью «Волгу». — Карета подана.
Мальчик, заложив руки за спину, неторопливо прошелся вокруг машины, оценивающе осмотрел ее со всех сторон, после чего вынес свой вердикт;
— Большая.
— Нравится? — подмигнул ему Константин.
— Да.
— Тогда садись.
Константин распахнул заднюю дверцу перед малышом и помог занять место в салоне.
Таня с цветами села впереди. Сам Панфилов завел двигатель, включил первую передачу. Внезапно он повернулся к Андрею и предложил:
— Хочешь проехать за рулем? Мальчишка недоверчиво посмотрел на маму.
— А можно?
— Конечно, ты же здесь главный, — ответил за нее Панфилов.
Но мальчик дождался одобряющего кивка матери и только после этого согласился сесть за руль.
Куда только подевались его величавое спокойствие и невероятная серьезность? Он мгновенно вскочил с сиденья и протиснулся между передними креслами, как юркий мышонок. Лицо его просто светилось от счастья, когда он сел на колени к дяде Косте и цепко ухватился ручонками за руль.
— Что нам надо делать? — спросил он, улыбаясь.
— Смотри, сейчас мы поедем прямо вон по той дорожке. Ты должен немного повернуть руль налево, вот сюда, потом назад, чтобы колеса выровнялись и машина шла по прямой. Я буду только нажимать на газ.
— Костя, может быть, не стоит сразу доверять ему руль? — засомневалась Татьяна. — Ты хотя бы немножко придерживай его снизу.
— Ничего, Андрюха у нас парень самостоятельный и ничего лишнего не сделает. Правда?
— Правда, — кивнул мальчик.