Жил-был дважды барон Ламберто, или Чудеса острова Сан-Джулио
Шрифт:
Один из секретарей шепчет на ухо своему соседу:
— Барон, бедняжка, наверное, сошёл с ума от страха.
— И что же вы ответите на это? — спрашивает мэр.
— Ответа не будет, — заявляют генеральные директора.
Они встают все сразу, как один, прощаются и, преследуемые двадцатью четырьмя своими тенями и двадцатью четырьмя секретарями, выходят на площадь и садятся в автобус.
Автобус быстро отвозит их в Миазино, где для них приготовлена вилла семнадцатого века с фресками восемнадцатого века, картинами
Здесь они проводят ночь, укрывшись от внезапной грозы, которая обрушилась на несчастных, застигнутых врасплох в обширной долине, безжалостно пронизываемой молниями.
Но одному человеку не спится в эту ночь по другой причине. Это самый молодой из двадцати четырёх секретарей. Взяв напрокат машину, он мчится в Милан, намереваясь раздобыть то, что просит барон.
Двадцать четыре генеральных директора долго обсуждают за ужином этот деликатный вопрос. В конце концов двадцатью четырьмя голосами решают слепо повиноваться непонятным приказам хозяина.
— Очевидно, у него свои планы.
— Может быть, он готовит ловушку? Мы не должны мешать ему.
На следующее утро, когда Дуилио собирается отправиться на остров с грузом продуктов, самый молодой секретарь успевает вручить ему спортинвентарь, приобретённый на вес золота в одном из спортивных клубов ломбардской столицы, который открыт и ночью.
— Что в этих пакетах? — спрашивают полицейские, которые обязаны проверять груз.
— Спортинвентарь, бригадир.
— А может, пистолеты, пушки, атомные бомбы? Откройте, откройте, покажите!
На глазах у тысячи любопытных развязывается верёвка, разворачивается бумага, и появляются штанги и диски. Бригадир, в прошлом чемпион по поднятию тяжестей, официально удостоверяет, что вес их точен.
— Кому всё это нужно?
— Синьору барону, бригадир. Он занимается тяжёлой атлетикой.
— Сколько лет синьору барону?
— Девяносто четыре.
Бригадир в сомнении. Но в конце концов решает, что «никогда не поздно», и ставит штамп на подозрительный товар.
Орта и окрестности получают прекрасную тему для обсуждения на всё утро. Передаваемая из уст в уста новость неизбежно претерпевает некоторые изменения.
В полдень в Стрезе, по другую сторону гор, официант в гостинице сообщает своему шефу, что барон Ламберто участвует в будущей Олимпиаде на соревнованиях по бросанию молота.
Часа два спустя в Лавено, на берегу Лаго Маджоре, продавец мороженого сообщает своему покупателю, немецкому туристу, что барон Ламберто тайно побил мировой рекорд по прыжкам с шестом.
— О, йа, йа! — говорит немец и надкусывает мороженое.
8
Двадцать четыре генеральных директора банка вместе с двадцатью четырьмя своими секретарями расположились в мэрии и ведут отсюда переговоры
Мэрия занимает старинный особняк шестнадцатого века, который, как уверяют путеводители, «возведён над четырьмя пилястрами и мощными гранитными колоннами между ними».
Короче, внизу галерея, где можно переждать дождь, а на втором этаже — зал, в который надо подниматься по наружной лестнице.
Это очень удобно, так как позволяет наблюдать передвижение чиновников вверх и вниз, а также разглядывать посыльных из кафе, которые время от времени — в соответствии с расписанием — доставляют наверх аперитивы или прохладительные напитки. Обычно сразу сорок восемь заказов — неплохой куш!
Чтобы никого не обидеть, мэр отправляет заказы на напитки то в один бар, то в другой. Оплата наличными по доставке.
Двадцать четыре генеральных директора платят по очереди, и телевидение имеет возможность показать непосредственно ассигнации то банка Ламберто в Гонконге, то банка Ламберто в Монте-Карло, то в Монтевидео.
Труднее всего приходится Дуилио, который должен перевозить послания на остров и обратно.
Бандиты выставили ультиматум:
«ЕСЛИ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК НЕ ПОЛУЧИМ ВЫКУП, НАЧНЁМ ПОСЫЛАТЬ ВАМ БАРОНА ЛАМБЕРТО ПО ЧАСТЯМ: СНАЧАЛА УХО, ПОТОМ ПАЛЕЦ И ТАК ДАЛЕЕ, ПОКА ОТ НЕГО НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ».
Банкиры отвечают, что им нужен приказ барона Ламберто, причём письменный, иначе они не уполномочены выплачивать деньги ни в лирах, ни в сольдо.
Главарь банды сообщает об этом барону Ламберто и предлагает ему написать соответствующее распоряжение.
— Сию же минуту, — охотно соглашается барон Ламберто и пишет по-английски:
«ЛЮБЕЗНЫЕ ГОСПОДА! ЧТО СКАЖЕТЕ, ЕСЛИ ПРЕДЛОЖУ ВАМ ПРОШВЫРНУТЬСЯ НЕМНОЖЕЧКО И ПОКАТАТЬСЯ НА КАРУСЕЛИ? ЖДУ ВАС В ВЕНЕ, В "ПРАТЕРЕ", В БУДУЩЕЕ РОЖДЕСТВО».
— Почему написали по-английски? — спрашивает главарь, который не изучал этого языка.
— С этими господами я всегда объясняюсь только по-английски. Этикет!
— Я вижу тут слово Вена. При чём здесь этот город?
— Я приказал перевести фонды из моего венского банка, где сейчас скопилось особенно много мелких итальянских банкнот.
Двадцать четыре генеральных директора долго обсуждают послание.
— Почерк безусловно синьора барона.
— Да, но стиль совсем не его!
— Вы правы, коллега. Не помню, чтобы барон употреблял когда-либо слово «карусель».
— И потом это вульгарное выражение «прошвырнуться» вместо «погулять» или «пройтись» совершенно не в его духе. Ему абсолютно не свойственны вульгарность и возвратные частицы!
— Послание, — замечает другой директор банка, — содержит также ошибку, которая никак не вяжется с точностью, с какой барон обычно выражает свои мысли. Вы же знаете, что венский «Пратер» всегда называют «Большим колесом», а не каруселью.