Жил-был кудесник
Шрифт:
Он свернул петуху шею и швырнул его под ноги Летописцу.
– Вечный покой!
– дико захохотал чёрт и сгинул.
Жилбыл присел перед горкой разбившегося в щепу деревянного петуха, потрогал её здоровой рукой, взял одно перо.
"Отпелся ты, Петька, - горько подумал он.
– Прости..."
В сенях терема Жилбыл споткнулся о перевёрнутую лавку и чуть не упал.
– Ну, ты, гляди, куда ступаешь!
– хрипло крикнули ему откуда-то из угла сеней.
В полутьме Летописец с трудом разглядел сидевшего на корточках у стены мальца Друзяку. Всегда аккуратный,
– Здравствуй, Друзяка, - обрадовался неожиданной встрече Жилбыл. Давно он не видел знакомого лица.
– Кому Друзяка, а кому и нет, - привычно заворчал малец.
– Может, тебе ещё и каши берёзовой подать?
– Неплохо бы, - усмехнулся Летописец.
– Раз просишь - будет тебе каша!
– неожиданно без своего обычного ворчания согласился Друзяка. Он заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул.
Откуда ни возьмись в сенях появилось десятка два таких же грязных и оборванных мальцов.
– Летописец каши хочет, - злорадно оповестил их Друзяка. Берё-озовой!
– Будет ему каша!
– загалдели мальцы, налетели на Жилбыла, ухватили за руки-ноги и повалили лицом на пол.
– Эй, что вы делаете?
– попробовал сопротивляться Летописец, но сил у него было мало, да и мальцы, похоже, знали, как удержать его прижатым к полу.
– Просил берёзовой каши?
– спросил Друзяка.
– Сейчас поддадим!
Мальцы задрали на Летописце рубаху, и в воздухе засвистели берёзовые прутья, жгучей болью впиваясь в голое тело. Ошеломлённый, ничего не понимающий Жилбыл только вскрикивал при каждом ударе.
– Хватит, - неожиданно сказал гнусавый, глухой голос.
– Тащите его ко мне.
Удары прекратились, мальцы вновь схватили Жилбыла за руки-ноги и поволокли в горницу. Здесь они бросили Летописца на пол и, беспорядочно топоча стоптанными сапожками, рассыпались в стороны по тёмным углам. Будто их и не было.
Жилбыл со стоном приподнялся на руках и сел. Вытер мокрым рукавом лицо и лишь тогда увидел сидевшего перед ним на стуле Урода.
Урод был всем уродам урод. Гол, грязен, с круглым, как шар, волосатым туловищем, из которого тоненькими кривыми веточками торчали рахитично скрюченные ножки и ручки. Непомерно огромные кисти рук, переплетённые между собой узловатыми в суставах пальцами, покоились на брюхе, закрывая чуть ли не половину туловища, а такие же несуразно громадные стопы с длинными скрюченными пальцами Урод водрузил на стол. Коническая лысая голова Урода словно вросла в плечи, мясистый бесформенный нос свисал ниже подбородка, полностью закрывая рот, розовые хрящеватые уши торчали подобно крыльям летучей мыши.
– Пожаловал, - прогнусавил Урод, уставившись в Летописца белыми круглыми глазами из-под кустистых бровей.
– Давно поджидаем...
– Кто ты?
– сдавленно выдавил Жилбыл.
– Ха, ха, - раздельно произнёс Урод.
– Я твой -
Пальцы на ногах Урода шевелились, и из-за закрывающего рот мясистого носа, казалось, что это они произносят слова.
– Вижу, тебе по душе пришлась наша берёзовая каша, - продолжал Урод.
– Ещё хочешь?
Жилбыл молчал. Диким и несусветным казался ему новый мир. Он просто не имел права на существование.
– Не хочешь? Жаль... Хорошо отбитое мясо Летописца вкусно необычайно...
В печи вдруг сам собой полыхнул огонь, откуда ни возьмись появился огромный чан с клокочущим крутым кипятком.
– Ох, и поужинаю я знатно!
– причмокнул Урод. Пальцы на животе расцепились, и громадные ладони потянулись к Летописцу.
– Я тебе что сказала?
– внезапно загрохотал в тереме треснутый старушечий голос.
– Не тронь его. Он мне ещё нужен!
Словно кто ударил по рукам Урода. Он в страхе сжался на стуле.
– Прости, Государыня, не буду...
– жалостливо проблеял он.
– Уж больно аппетитен с виду твой Летописец...
Урод вдруг раздулся, покраснел от натуги и гаркнул на Жилбыла:
– Пошёл вон! И чтоб глаза мои тебя не видели, а то сварю! Здесь я теперь живу!
И тотчас из печи в лицо Летописцу пыхнул вихрь огня и сажи, подхватил его и выбросил сквозь стену на сложенную во дворе поленницу дров. Под дождь и ветер, но, право слово, здесь было гораздо лучше, чем в полутьме смрадной горницы.
От свежего воздуха голова у Жилбыла закружилась, и он обессилено закрыл глаза.
Мелкая холодная морось сеялась на запрокинутое лицо; и это было приятно, и глаз открывать не хотелось. Двигаться не хотелось тоже, но кто-то настойчиво и в тоже время осторожно теребил меня за рубашку у сердца.
"Жужинья Тенка прилетела", - подумал я и, улыбнувшись, аккуратно накрыл её ладонью. Но это была чья-то рука. В недоумении я открыл глаза и увидел над собой склонённое синюшное лицо бомжа.
– Тише, паря, тише, - свистящим шёпотом проговорил он, дыша мне в лицо смрадом горницы Урода.
Я мгновенно всё понял, крепко сжал ладонь бомжа и резко выпрямился на скамейке.
– Что-то ты, мужик, мне не нравишься...
– процедил я.
– Ты чего?
– перешёл в атаку бомж.
– Я тебе помочь хотел! Гляжу, дуба даёшь...
Он дёрнулся, попытавшись вырвать руку, но я выбросил к его глазам два растопыренных пальца, и бомж сразу затих.
– Не рыпайся, глаза проткну!
– зловеще пообещал я.
Кажется, бомж обделался. Во всяком случае, завоняло от него ещё сильнее. Тогда я удобнее перехватил его руку, завернул её, и бомж, охнув от боли, развернулся ко мне спиной.
– Стой так, - предупредил я и свободной рукой проверил свои карманы. Деньги были на месте. Не успел.
– Гуляй, мужик, - отпустил я бомжа, пнув ногой в зад. И он принялся улепётывать во все лопатки.
Но вонь с ним не ушла. Я посмотрел на ладонь, которой держал бомжа за руку. Вся ладонь была в грязных разводах, и смердело от руки немилосердно. Чёрт его знает, может, через полгода-год и я таким буду...