Жил-был Миллиардер

Клэр Джессика

Гриффин сглотнул и на секунду выглядел таким смущенным, что Мэйли захотелось рассмеяться. Потом он заговорил, и ей уже было не до смеха.

– Мне следовало сказать, что я считаю тебя… необыкновенной, – сказал низким голосом он. – Мне следовало сказать, как все вокруг тает от твоей улыбки. Что в комнате становится темнее, когда ты ее покидаешь.

У Мэйли округлились глаза. Неожиданно их сцепленные руки ощущались так интимно. Словно они не держались за руку, а его рука сжимала ее грудь.

И на один короткий миг Мэйли задумалась, а какой Гриффин любовник.

Будет ли он скучным, немного эгоистичным, как в обычной жизни? Или же под этой маской скрывается более страстная натура?

– Скажи что–нибудь.

–Я… я не знаю, что сказать, – ответила она. Мэйли была поражена его словами, что впала в ступор.

– Ты смутилась и покраснела, – заключил он, и нежный тон его голоса сменился на более привычный. – И чтобы ты знала, твой румянец творит со мной невероятные вещи.

– Вы так говорите, будто это плохо, – защищалась она. Разве его слова не были своего рода комплиментом? Разве ей не должно льстить его влечение к ней?

– Это отвратительно, потому что ты моя сотрудница, – сказал Гриффин. – Именно поэтому ты для меня недоступна. Я не хочу пользоваться положением и набрасываться на тебя. – Его злила эта мысль. – И я не должен ставить тебя в неловкое положение, однако вот мы тут, и слова выплескиваются из меня, как из кипящего чайника.

Картина строгого Гриффина в образе чайника вызвала у Мэйли нервный смех. В этот момент музыка начала стихать, а вскоре совсем прекратилась.

– Я наговорил лишнего, – сказал Гриффин, отпуская ее руку. Люди перестали танцевать, и повернулись поаплодировать. Она и Гриффин отошли друг от друга, оставляя Мэйли в растерянных чувствах.

***

Они покинули бал через полчаса, и Мэйли испытала облегчение от ухода, несмотря на неловкую поездку обратно в отель. Гриффин молчал, лишь изредка теребил запонки.

Мэйли хотела, чтобы он заговорил, но он, кажется, действительно верил, что наговорил за вечер лишнего. Так что всю поездку Мэйли смотрела в окно, на проплывающие мимо ночные улицы Белиссима. Она сама запуталась в своих мыслях и не могла привести их в порядок, особенно когда он сидел молча всего в метре от нее. Поэтому она смотрела в окно, машинально проверяя на месте ли украшения и старалась не думать о молчаливом Гриффине.

Они не произнесли ни слова, пока поднимались в лифте. Охранник на посту в конце коридора кивком поприветствовал их обоих. Мэйли замерла перед дверью в собственную комнату. Ее рука снова коснулась безумно дорогого колье. – Мне лучше вернуть их вам.

Гриффин снял очки, потер глаза, не глядя на нее. – Мэйли, сегодня был невероятно долгий день. Я заберу их завтра.

– Хорошо, – тихо ответила она, открыла дверь и скрылась в своей комнате. Закрыв за собой дверь, она быстро проверила комнату. Она могла бы попросить Гриффина осмотреть ее комнату, но ее мысли все еще были спутаны, и по непонятной причине, она не хотела видеть его в своей комнате, если он не хотел ее.

Не хотел ее настоящую.

Мэйли взглянула на свое

отражение в зеркале. В ответ на нее смотрела женщина с длинными, густыми ресницами и идеально прямыми светлыми волосами. На ней сверкало украшение, а дорогое платье делало из нее элегантную леди. От этого мысли Мэйли путались еще больше.

Гриффин сказал ей, что она его привлекает, хотя сам постоянно настаивает на ее преображении. Как она может воспринимать серьезно мужчину, который так усердно пытается ее изменить?

Она аккуратно сняла тяжелое колье и серьги и положила их на комод. Затем она вытащила шпильки, потрясла головой. Прическа рассыпалась, и ее волосы все еще были слишком прямые. Так же, как и слишком идеальное лицо, которое она видела в зеркале. Ей срочно нужно было принять душ.

Она с трудом выбралась из платья, ведь ей никто не помог с молнией на спине. Схватив полотенце, она направилась в ванную.

Закончив душ, на ее лице не осталось ни грамма косметики, волосы превратились в мокрые пружинки, и она вновь почувствовала себя собой. Она натянула свою камуфляжную пижаму, взяла вязание и забралась в постель. Однако она не могла сосредоточиться. Ее взгляд возвращался к дорогому украшению на комоде, и она мысленно прокручивала события сегодняшнего вечера.

Гриффин сказал, что она ему нравится. Ему нравится ее улыбка и ее прикосновения.

Но действительно ли она ему нравилась? Хотел ли он настоящую Мэйли? Простушку в камуфляжной пижаме, которая на роскошной вечеринке едва не отпила из миски для мытья рук? Или же он хотел элегантную блондинку, которую пытался из нее сделать?

Она отложила вязание и выключила свет. Даже сейчас она не могла уснуть. Она продолжала обдумывать произошедшее.

Я не умею общаться с людьми.

Мэйли решила, дело не в том, что он не мог с ними говорить. Он просто не знал, как о чем–то попросить, ведь всю его жизнь с легкостью получал желаемое.

И эта мысль заставила ее сесть. Он не знал, как просить. Он полагал, что все сразу будет его. Все дворяне были такими. Он не знал, как спросить ее, нравится ли он ей. Он весь вечер ходил вокруг да около и, в конце концов, признался, что она его волнует.

Но только и всего. Может, он не понимал, что ей нужно было услышать больше?

Был ли это его странный способ узнать, испытывает ли она ответные чувства? Или хотела ли она его поцеловать? Полагал ли он, что она сама все поймет после того, как он признается ей в своем неумении общаться с людьми?

Ей вдруг захотелось узнать ответ на этот вопрос.

Включив свет, она выпрыгнула из постели и быстро направилась к смежной двери. Она постучала в дверь, не думая о времени и о том, было ли вежливо тревожить Гриффина в столь поздний час.

За дверью раздался громкий шорох, и минуту спустя Гриффин распахнул дверь с дикими глазами и спутанными волосами. – Мэйли! У тебя все в порядке? – Он толкнул ее обратно в ее комнату, и Мэйли заметила, он сжимал в руке настольную лампу, снова используя ее в качестве оружия.