Жила-была девочка, и звали ее Алёшка
Шрифт:
— У нас здесь все нормально! Все хорошо! Я съехала из общежития, потому что мне все надоело, ну какие там условия, ты же сам понимаешь — тараканы, общая кухня, уюта никакого! А с Яром мы живем вместе как друзья! Делим квартиру, ведь одному человеку и грустно, и скучно, а вдвоем хозяйство легче вести!
— Очень хорошо живем! — решил прибавить убедительности в мой рассказ Ярослав. — Исключительно как друзья и как соседи, Вадим Робертович, можете не волноваться! — на этом красноречие друга враз увяло от одного взгляда, который метнул в него Вадим.
— Так что вот, мы все тебе рассказали! Яр действительно
— Да-да! — интенсивно закивал Яр. — Очень даже выпихивал! И именно вами угрожал! Сказал, что если Лекс не придет в универ, а вы тут нас обоих найдете, то шкуру с нас спустите!
— А ты не так уж и не прав был Антоненко! Не так уж и не прав, — заявил Вадим Робертович тоном, все еще далеким от спокойного, но из его голоса, по крайней мере, выветрились отчетливо слышимые грозовые нотки. — Хорошо, что я тебя вчера здесь не застал. А то наша встреча имела бы кое для кого очень скверные последствия. Я бы даже сказал непоправимые!
— Это для меня? — в один голос переспросили мы с Ярославом, чем вызвали подобие улыбки на все еще сердитом лице учителя.
— Неважно, — пробурчал он и, видимо для демонстрации того, что поверил нашим сбивчивым убеждениям, развернулся и, призывно махнув рукой, направился на кухню.
Ни у меня, ни у Яра не возникло вопросов, почему это Вадим Робертович ведет себя в нашей квартире так, будто бы он здесь хозяин. Наоборот, не помня себя от радости из-за того, что нам удалось более-менее внятно и даже без жертв донести до него специфику ситуации, мы засеменили следом.
— Проходи! — пропустил меня вперед Вадим Робертович. — И давай, сообрази мне какой-нибудь чай, после того, как чуть до инфаркта не довела. А ты, облако в штанах, стой, — вдруг затормозил он Ярослава и, наклонившись прямо к его лицу, угрожающе поинтересовался:
— Любишь ее?
Похоже, стрессы для Яра на сегодня еще не закончились.
— В… в каком смысле?!
— Вот и я хотел бы узнать — в каком? — свирепости в голосе учителя заметно прибавилось.
Пока я, нервно чиркая спичкой по коробку, зажигала огонь на плите, параллельно прикидывая, стоит ли прямо сейчас бросаться на помощь Ярославу, он сам, похоже, справился с ситуацией:
— Ну, конечно же, люблю! Лекс — самый близкий и родной мне человек, самый надежный друг, на которого я могу положиться и ради которого сделаю все, что она попросит. А насчет наших потенциальных детей можете не переживать — мы не врали вам насчет дружбы. И вообще, Вадим Робертович, неужели два человека не могут жить вместе просто так, без всех этих поползновений, в которых вы меня подозреваете? — не сдержавшись, все-таки уколол он учителя. — Вы по себе ситуацию, что ли, судите?
И тут Вадим Робертович, пораженный нахальством Ярослава, не выдержал и расхохотался.
— Вот что мне всегда в тебе, Антоненко, нравилось — так это здоровая наглость! — заявил он, хлопнув Ярослава по плечу, так, что тот зашатался. — И поэтому я тебе поверю! Кому угодно не поверил бы, а тебе — поверю! — и, уже пройдя на кухню и усевшись на стул, вдруг добавил:
— А теперь
— Ну Вади-и-им Робертович! — мученически протянул Ярослав, явно пресыщенный произошедшим за вечер и не настроенный придумывать новую порцию вранья для бывшего куратора. — Ну, давайте вы меня не будете сейчас допрашивать! На самый главный интересующий вас вопрос я и так ответил! — не удержался от новой шпильки он. — А выяснение остальных подробностей давайте оставим до следующих встреч! Я так понимаю, видеться мы теперь с вами будем часто, если не сказать регулярно. А мне сейчас вообще… выйти надо! У меня тут срочные дела… и погода на улице прекрасная, как не прогуляться!
Я, наконец, вернувшись к столу с чаем и вазочкой со сладостями, едва могла сдержать смех, глядя, насколько учитель был ошарашен откровенной задиристостью Ярослава и даже не пытался этого скрыть.
— Антоненко? Да ты никак вместе со студенческим билетом и последний страх потерял? Ты что это дерзишь так беспардонно? Давай-ка, вали отсюда подобру-поздорову, пока тебе за красноречие твое не прилетело. На самый главный вопрос он мне ответил… — пробурчал учитель, но угрозы его прозвучали совершенно незло и было видно, что выходки Ярослава его скорее забавляют, а не вызывают раздражение.
— Вот и я об этом! Пора мне и честь знать! До свидания, Вадим Робертович, был оч-чень рад видеть вас! Знаете, мне в какой-то мере не хватало вашего жизнелюбия и присущей только вам особенной, как бы это сказать… харизмы! Я серьезно! Так что, наслаждайтесь чаем, общением, можете даже не делать вид, что огорчены тем, что я ухожу! Все-все, понял. Исчезаю-прощаюсь!
— Нет, ну ты видала пижона! — с улыбкой откомментировал Вадим Робертович исчезновение Яра. — Харизмы ему моей не хватало! Ох, молодежь! Любите же вы выпендриваться! Пусть скажет спасибо, что я сегодня добрый. Но ты, птичка, не шути так больше. Я сегодня еле сдержался, чтоб не подержать этого твоего прынца за грудки.
— А ведь как хорошо вы на самом деле поладили! — не прекращая улыбаться, ответила я, на радостях разворачивая конфетку и запивая ее чаем, — Я же почти никогда не видела вас вместе — как вы общаетесь. А Яр мне всегда с таким восторгом о тебе рассказывал. Я постоянно только и слышала — Вадим то, Вадим сё, даже когда мы еще не были знакомы. Собственно, из-за кого мы познакомились?
— Из-за дурости твоей мы познакомились, — оборвал мой ностальгический порыв Вадим Робертович. — А Ярослав да, малый не промах. Потому я так разозлился, когда увидел его сегодня. Все у него есть — и мозги, и пронырливость хорошая, наша, репортерская. Хороший журналист мог выйти, даже по моим меркам хороший! Что за шлея ему под хвост попала, с какого перепугу второй курс бросать? Ведь даже корочки о неполном высшем он не получит. Нет, чувствую, возьмусь я за него, заставлю восстановиться. И не делай такие глаза, птичка, меня всегда бесила ваша дурацкая самонадеянность. Вот такой подход: «Ничего, еще что-нибудь подвернется!» уже не одному умнику могилу вырыл и все его таланты схоронил.