Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

Танич Таня

— Где у вас телефон? — наконец, смогла выдавить я из себя, беспомощно шаря взглядом по углам незнакомой квартиры.

— В гостиной, деточка, да не волнуйся ты так! Сейчас мы все решим, позвоним и узна… — хозяйка дома, осеклась на полуслове, потому что я, с неожиданной проворностью, растолкав ее и мужа, в два прыжка пробралась к аппарату и начала набирать наш домашний номер.

Ничего. Глухо. Только длинные монотонные гудки, без ответа, без надежды. Трясущимися руками я положила трубку. В том, что случилось что-то ужасное, я уже не сомневалась. Не могла же вся семья Казариных вот так просто взять

и испариться.

Дальнейшие уговоры родителей Насти успокоиться-покушать-передохнуть с дороги, пока водитель съездит ко мне домой (детей из бедных семей в нашем "простом" лагере, по иронии судьбы, конечно же, не было), и выяснит, что же произошло, не возымели на меня ни отрезвляющего, ни успокоительного воздействия. Нет, мне нужно было ехать немедленно, не теряя ни секунды. Я даже не соглашалась выждать пару часов, пока водитель отдохнет, заправит машину и повезет меня дальше.

Внимание этой семьи стало меня утомлять, я вообще пожалела, что открылась им. Дорогая была каждая секунда, каждое мгновение, но они не понимали этого, приводя разумные аргументы, с которыми я не могла поспорить, но сердцем чувствовала — у меня нет времени на ожидание. Поэтому, пользуясь случаем, пока Настя принимала ванную после долгого путешествия, ее мать хлопотала на кухне, а чрезмерно навязчивый отец вышел сделать еще один звонок, который, по его мнению должен был мне как-то помочь, я быстро схватила свой увесистый чемодан (в ту секунду он показался мне легким, как пушинка) и сбежала от них.

Заботливое семейство, пораженное таким странным поступком, что-то кричало мне из открытого окна, призывая образумиться и подождать. Вернуться и убить их за такую гипертрофированную опеку мне помешала только безумно стучащая в висках кровь и желание побыстрее добраться домой.

Все маленькие городки похожи друг на друга и хороши своей простотой и компактностью. Достаточно было свернуть за пару поворотов, пройти квартал-другой, и вот она, трасса, по которой можно уехать из города. Мне повезло и не повезло одновременно: я быстро нашла нужную дорогу, но спутником моим кроме чемодана, у которого, по законам подлости, отлетело одно колесико, стал еще и надвигающийся дождь.

Что делать мне, шестнадцатилетней, на междугородней трассе без опыта подобных поездок, с минимумом денег, я не сомневалась. Надо было просто ехать. Поэтому, забыв обо всех маньяках и извращенцах вместе взятых, я подняла руку и стала тормозить попутки.

Вид одинокой девочки-подростка на обочине дороги не должен был вызвать подозрения и страх "ограбят-убьют-изувечат" у проезжающих водителей. Но в то время люди привыкли предполагать худшее. Очевидно, призраки несуществующих приятелей бандитской наружности, отсиживающихся в кустах, пока я в роли наживки торможу авто доверчивых граждан, заставляли все машины проноситься мимо.

Дождь все усиливался. У чемодана отвалилось второе колесо.

Но я не сдавалась. Не хотят брать в машину — не надо. Я решила идти пешком, лишь бы каждую секунду быть на шаг ближе к дому. Так что, когда меня подобрала большая грузовая фура, я прошла уже километров десять, вымокла до нитки, а чемодан тащила за собой на поясе от платья, потому что в руках нести его было тяжело, а ехать по размокшей грязи на двух колесиках вместо четырех он категорически отказывался.

— Да

что же это такое! Ты что здесь делаешь в таком виде! — возмутился добродушно-домашнего вида дальнобойщик с пышными усами и в клетчатой рубашке.

— Мне домой. Мне срочно домой, — только и повторяла я, стуча зубами о крышку термоса, из которой он поил меня горячим чаем.

Постепенно я согрелась и успокоилась. В кабине, похожей на небольшую комнату, было замечательно тепло и уютно. Возле огромного водительского кресла находилось еще одно, рассчитанное на двух крупных ездоков, а для меня одной получался просто небольшой диванчик. Немного над нами, на так называемом втором ярусе располагалось "отсыпное место", зашторенное домашнего вида занавесочкой в цветочек.

— С напарником чередуемся. Все время в дороге. Живем в дороге, едим в дороге, спим тоже в дороге, — улыбнулся мой неожиданный спаситель.

— А где он сейчас? Ваш напарник? — боязливо оглянулась я, каждую секунду ожидая увидеть недовольное пробуждением лицо второго водителя.

— Напарник дома, с женой обжимается, — захохотал водитель и тут же осекся. — Ой, что же это я… Ну ты прости, деточка, одичал совсем. С одними мужиками общаюсь, сама понимаешь. Оно как получилось? Мы вчера из рейса вернулись, а мне шабашка подвернулась, я его и отпустил. Думал, быстренько смотаюсь… А тут как налетело! Думал и не выберусь!

— Что налетело? — не поняла я.

— Буря! Настоящий смерч, как в фильмах американских показывают. Как перед концом света выло! Мне пришлось на обочине заночевать, потому что лило, как из ведра. Громыхало так, думал, оглохну! С юга все пришло, вот ты посмотри, каких тут дел натворило. Гляди — сколько веток и деревьев выворотило-обломало. Сейчас в город приедем, еще не того насмотришься.

"Буря!" — скользнула в голове догадка. "Может быть, в этом все дело? Может, оборвались и линии электропередач, поэтому телефон не отвечает? Но почему же тогда за мной не приехали? Неужели стихия была такой сильной, что деревьями перекрыло выезды и въезды из города?"

От воображаемой картины: Виктор Игоревич лично расчищает завалы на дорогах, пытаясь выпустить автомобиль, который должен привезти меня в отчий дом, мне стало смешно. Я немного успокоилась, и остаток пути мы проехали, весело болтая с водителем.

— Не-не. Никаких «высадите на остановке»! Я тебя до дома довезу, бедовая ты голова! Я с ума чуть не сошел, когда увидел тебя на обочине! Ты что? Вижу: еле ползет, несчастное такое, худое, чемодан тащит. Решил уже, что ограбили или чего похуже. У меня дочка твоего возраста, как подумал, что это и она могла бы… Да тьфу на тебя! Куда только родители твои смотрят?

Мне тоже было интересно, куда смотрели мои приемные родители.

Когда поздним вечером мы подъезжали к нашему коттеджному поселку, яркие фонари привычно не встречали нас. Зато в окнах домов мерцали танцующие огоньки — не иначе баловни судьбы жгли свечи, стихия лишила их электричества так же, как и простых обывателей. Дождь не утихал ни на минуту, теперь к нему присоединился еще и ветер с подвыванием. Но когда, сквозь залитое водой стекло я увидела наш с Марком дом, тускло освещенный изнутри, сердце опять сжалось, на глазах выступили слезы, и я чуть не выпрыгнула из машины на ходу.