Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза
Шрифт:
Далее пишет Ромм:
Господин Граф,
Постскриптум Попо дает Вам понять, что в отношениях между нами далеко не всегда царит полное взаимопонимание. Его легкомыслие, а особенно ощущение собственных сил, придающее ему с каждым днем все больше энергии, заставляют его порою возмущаться теми ограничениями, которыми я сдерживаю его переменчивые капризы. Разума, того единственного средства, коим я бы хотел на него воздействовать, всегда оказывается недостаточно. Он совершенно бессилен, когда Попо начинает упрямиться. Но мое нежелание о чем-либо с ним разговаривать и отказ на какое-то время обсуждать изучаемые им предметы приводят к восстановлению мира. Он обычно признается Вам в своих ошибках; я прошу Вас дать ему на сей счет по-настоящему отеческий, дружеский ответ, из коего он бы понял, насколько Вам приятно узнавать о его ошибках от него самого и что подобное проявление искренности заслуживает одобрения, но добавьте и несколько соображений о необходимости ему слушаться меня так же, как и Вас самих. Подтвердите права, которые Вы мне предоставили в отношении него, и дайте ему понять весь их объем. Попо – существо неординарное.
631
П.А. Строганов и Ж. Ромм – А.С. Строганову, 8/19 марта 1788 г. – Там же. Л. 108 об. – 109.
В своем предыдущем письме А.С. Строганову, двумя неделями ранее, Павел даже попросил у отца разрешения прекратить учебу и отправиться в действующую армию на турецкий фронт [632] . Не умаляя патриотический порыв Павла Строганова (с самого начала войны он проявлял живой интерес к ее событиям), тем не менее, в свете всего, что мы знаем о его непростых отношениях с наставником, едва ли стоит сбрасывать со счета и такой возможный мотив его поступка, как желание подобным образом избавиться от жесткой опеки воспитателя, выносить которую взрослеющему юноше становилось все труднее. О своем неприятии ее Павел прямо заявил в своем послании Ромму накануне их отъезда из Женевы (очевидно, отношения между учеником и учителем настолько испортились, что они опять вернулись к практике письменного общения):
632
П.А. Строганов – А.С. Строганову, 23 февраля / 5 марта 1788 г. – Там же. Л. 107–107 об. См. также: Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 353.
Мое поведение огорчает папу, и это совсем не удивительно. Я понимаю, Вы, так же как папа и я, хотите, чтобы оно прекратилось и сменилось другим, более хорошим. Возьму на себя смелость подсказать Вам средство, как покончить с ним [плохим поведением] в кратчайший срок. А именно: предоставьте мне такую же свободу действий, какой обладает мой кузен [Григорий Строганов] [633] .
В этот раз Павлу так и не довелось оказаться в действующей армии. Однако впереди его ожидало другое испытание: вместо огня войны ему предстояло попасть в полымя революции.
633
П.А. Строганов – Ж. Ромму, 16 апреля 1788 г. – ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 324. Л. 1.
Глава 6
«Школа» революции
Последний период истории «необычного союза» Ж. Ромма и П. Строганова – французский – неизменно привлекал к себе повышенное внимание исследователей, ведь именно тогда Ромм сделал свои первые шаги по революционной стезе, приведшей его позднее в кресло председателя Конвента, а затем – к трагической гибели, и тогда же русский аристократ граф Строганов вступил в Якобинский клуб под именем гражданина Очера. Однако до сих пор еще никому из историков не удавалось воспользоваться всеми известными ныне источниками по данной теме, которые, как уже отмечалось, рассеяны по архивам разных стран. М. де Виссак и А. Галанте-Гарроне не имели доступа к бумагам фонда Строгановых, а великий князь Николай Михайлович, хотя и обладал таким преимуществом, одновременно владея и большей частью личного архива Ромма, но использовал в своей работе лишь малую толику оказавшихся в его распоряжении сокровищ. Остальные же исследователи были вынуждены довольствоваться еще более узким кругом источников, как правило, восполняя недостающее ссылками на трех названных историков.
Работа над проектом издания бумаг Ромма позволила не только объединить, наконец, в одних руках все эти ранее разрозненные источники, но и отыскать другие, прежде неизвестные. И потому сегодня у нас есть возможность увидеть старый сюжет в несколько новом свете.
Весной 1788 г. у Павла Строганова и его троюродного «братца» Григория закончился очередной учебный сезон в Женеве, после чего они со своими гувернерами – Роммом и Демишелем – и со слугами покинули Швейцарию, направившись во Францию. Правда, о том, когда именно это произошло, единого мнения в исторической литературе нет, как собственно нет его и относительно многих других аспектов пребывания Ромма и Строганова во Франции 1788–1790 гг. Разные историки выдвигали разные версии в зависимости от имевшихся у них источников или своего подхода к работе с ними.
Великий князь Николай Михайлович полагал: «В первых месяцах 1789 года Жильбер Ромм нашел возможным перебраться со своими питомцами [обоими Строгановыми. – А.Ч.] в Париж, чтобы там завершить свою задачу [их образования. – А.Ч.]. Они отправились через Лион, сначала снова в Риом, осматривая на пути шелковые фабрики, угольные копи, оружейные заводы, и вскоре прибыли в Париж» [634] . По мнению же А. Галанте-Гарроне, Ромм и Строганов пересекли швейцарско-французскую границу летом 1788 г., в подтверждение чего он ссылается на следующие строки из послания Ромма Г. Дюбрёлю: «Мы покидаем Женеву в поисках новых сюжетов для образования. Остаток теплого времени года мы хотели бы провести во Франции, в южных областях…» [635]
634
Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. СПб., 1903. Т. 1. С. 61.
635
MRM. Romme MSS. Carton 1. D. 19.
636
Galante Garrone A. Gilbert Romme. Histoire d’un r'evolutionnaire. Paris, 1971. P. 149.
В действительности же Ромм и Строганов прибыли во Францию в последней декаде мая 1788 г. В письме отцу из Женевы от 10/21 мая Павел, сообщив, что Демишель уже несколько дней как отбыл в Овернь, добавляет: «Мы тоже скоро поедем. Все приготовления к нашему отъезду готовы, мы только ожидаем выздоровление моей кобылы, которая была очень больна» [637] . А в конце мая, как отмечается в одном из писем племянницы Ромма Миет Тайан, ее дядя с учеником находились уже в Лионе, откуда первый прислал своей матери весточку, предупреждая, что на какое-то время они еще задержатся в этом городе [638] . Но уже 3/14 июня Павел напишет отцу из Риома [639] . Приехали же они туда еще накануне, так как 12 июня, очевидно узнав об их пребывании в Риоме, Ромму прислала записку его кузина, которую он когда-то знал как Мадлен Буавен и которой двадцатью годами ранее объяснялся в любви [640] . Впрочем, о продолжении этой истории – чуть позже…
637
РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 112.
638
Bouscayrol R. Les lettres de Miette Tailhand-Romme. Clermont-Ferrand, 1979. P. 28.
639
РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 113–113 об.
640
См.: Bouscayrol R. Les premi`eres amours de Gilbert Romme… et vingt ans plus // Brayauds et Combrailles. Bulletin d’histoire, folklore, dialecte et archeologie. 1980. № 25. P. 19.
Родной город Ромма был избран для продолжительной остановки не только потому, что наставник Павла после долгой разлуки хотел увидеться с родными, но, возможно, и по причине более прозаической – из-за отсутствия средств для более далекого путешествия. Старый граф по какой-то причине задерживал очередной перевод денег, и Ромм из письма в письмо напоминал ему о необходимости выслать их как можно скорее, чтобы они с Павлом могли продолжить поездку [641] . В ожидании ответа учитель с учеником отправились погостить к матери Ромма в Жимо, где поселились в доме, который Ромм еще в 1782 г. через посредников купил на полученное им в России жалованье.
641
См., например: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 20 июня, 20 июля 1788 г. и др. – Там же. Л. 114, 116.
По свидетельству Миет Тайан, приезда необычной пары ждали уже с начала мая. Мать Ромма пригласила также и остальных своих детей, чтобы после долгих лет разлуки они смогли повидаться с братом. Гости стали съезжаться еще с конца мая, но Ромм и его ученик все не появлялись. Их уже почти отчаялись дождаться. Но вот 13 июня, когда Миет, жившая в то лето у бабушки, сидела над очередным посланием кузине, ее раздумья оказались прерваны громким шумом, доносившимся снаружи. Снедаемая любопытством, девушка быстро завершает письмо: «Во дворе происходит что-то необычное… Я слышу: лошади, карета. Собаки, гуси, старая Кату [служанка, бывшая нянька Рома. – А.Ч.] – все голосят одновременно. Прощай. Пойду узнаю, из-за чего весь этот содом» [642] . Причиной переполоха стал приезд долгожданного сына мадам Ромм с воспитанником – «русским принцем» (так жители Жимо окрестили молодого Строганова).
642
Bouscayrol R. Les lettres de Miette Tailhand-Romme. P. 31–32.
Легкое перо Миет донесло до нас яркий словесный портрет юного Павла Строганова:
Им нельзя не восхищаться. Он соединяет престиж высокого положения со всеми преимуществами физической привлекательности. Он высок, хорошо сложен, лицо веселое и умное, живой разговор и приятный акцент. Он говорит по-французски лучше, чем мы. Иностранного в нем – только имя да военная форма, красная с золотыми аксельбантами. Его пепельно-русые волосы, постриженные на английский манер, вьются от природы и слегка касаются воротника. Такая прическа очаровательна, она удачно подчеркивает восхитительную свежесть его лица. Все в молодом графе Строганове, вплоть до уменьшительного имени «Попо», исполнено обаяния [643] .
643
Ibid. P. 32.