Жилец (Арендатор смерти)
Шрифт:
– И я также не представляю,- Франт кивнул на дверь,- чем может помочь нам в этом отношении Фэншоу.
– Даже если предположить, что он этого хочет, в чем я почему-то сомневаюсь,- добавил Маллет.- А что может знать Фэншоу о Джеймсе?
– Вы имеете в виду настоящего или липового?
– Липового, конечно. Назовем его Джеймсом Вторым, если хотите.
– Я думаю, Старый Претендент {Старый Претендент - Яков Эдуард (Яков III), претендент на английский престол (1688-1766). В данном случае обыгрывается два значения слова "pretendent" - "претендент на трон" и "притворщик"} здесь больше подходит,- заявил сержант.
Маллет наморщил нос -
Четыре года тюремной жизни оставили мало отметин на бывшем председателе "Фэншоу банк". Его кожа, всегда бледная, возможно, стала еще чуточку белее, худое лицо слегка осунулось, но в остальном Маллет не заметил никаких перемен в человеке, которого он видел на скамье подсудимых в Олд-Бейли {Олд-Бейли - здание, в котором расположен Центральный уголовный суд}. Голос, когда Фэншоу заговорил, тоже оказался тот же самый - негромкий и интеллигентный, с оттенком цинизма, таящегося под гладкой поверхностью,намек на скрытое, решительно сдерживаемое пламя. Джон Фэншоу был совсем другого склада, чем финансист, с которым так часто связывали его имя. Человек с утонченным вкусом, он в дни своего процветания жил обособленно от внешнего мира. Был способен наслаждаться богатством без высокомерия, точно так же, как без нытья встретил разорение и позор. И в хорошие, и в плохие времена ему словно придавал силы какой-то скрытый источник стойкости, никогда не покидающая его природная гордость.
Маллет испытал странное замешательство перед этим спокойным, гордым человеком, но Фэншоу сразу же вывел его из состояния скованности.
– Добрый день, инспектор,- начал он.- Думаю, вас повысили в звании с тех пор, как мы встречались последний раз?
– Да, повысили,- ответил Маллет.- Добрый день, мистер Фэншоу.
Фэншоу опустился в кресло и взял сигарету.
– Приятно вновь услышать такое обращение - "мистер Фэншоу",- тихо проговорил он.- Вы не представляете, насколько это живительно, когда ты вновь обретаешь свою индивидуальность! Сомневаюсь, что человек, не испытывавший заключения, может знать, каково это - быть просто номером. Вот в чем, Маллет, истинный ужас тюремной жизни,- растворить свое личностное начало в толпе неотличимых друг от друга собратьев. "Он, который похитил мое доброе имя",- процитировал Фэншоу.- Ну, как бы там ни было, все это, слава богу, позади!- Он оглядел кабинет и продолжил: - Вы уж меня простите, но, по-моему, к моему приходу тут тщательно подготовились? Я имею в виду...Фэншоу махнул рукой в сторону стенографиста в углу,- это выглядит почти так, будто от меня ожидают что-то вроде публичного заявления. Но, боюсь, вы, скорее всего, будете разочарованы.
– Возможно, мы оба будем избавлены от хлопот, если вы выскажете именно то, ради чего сюда пришли,- строго произнес Маллет.
– Извините, Маллет,- отозвался Фэншоу с ощутимой иронией в голосе.Ваше время дорого, я знаю. Постараюсь потратить его совсем немного. Я пришел к вам лишь для того, чтобы обратиться с жалобой. Хочу знать, почему спустя неделю после моего освобождения из тюрьмы я все еще подвергаюсь такому унижению и неудобству, как слежка со стороны детективов?
Маллет с трудом подавил улыбку. Это было довольно комичное совпадение ведь эта просьба поступила буквально следом за мольбой Дюпина о защите со стороны полиции.
Вслух же сказал:
– Вы должны понять, мистер Фэншоу, что обстоятельства
– Единственный необычный аспект этих обстоятельств, как я их понимаю,проговорил Фэншоу,- заключается в том, что по выходе из тюрьмы я был специальным распоряжением освобожден от обычных в таких случаях процедур, как обязанность отмечаться в полиции и прочее. Я полагаю, вам об этом известно?
– Безусловно. Мне дали понять, что такое распоряжение отдано по прямой директиве министра внутренних дел. Совершенно исключительный случай.
– Лично я считаю, это самое малое, что он мог для меня сделать,заметил Фэншоу с оттенком высокомерия.- Я всегда обращался с ним очень достойно, когда шефствовал над ним в школе.
– Вы наверняка прекрасно знаете,- нетерпеливо сказал Маллет,- что надзор, на который вы жалуетесь, не имеет никакого отношения к чему-либо, что произошло до вашего освобождения из тюрьмы.
– Я понимаю вас. Я читаю газеты, как и любой другой. Следует ли мне истолковать это так, что этот интерес ко мне связан с событиями, произошедшими в конце прошлой недели?
– Если вы читаете газеты,- ответил инспектор,- то наверняка видели, что ваше имя упоминалось в репортажах о дознании по делу Лайонела Баллантайна.
Странная улыбка озарила худое лицо Фэншоу.
– В показаниях этой маленькой крысы Дюпина? Еще бы!- Он вдруг повернулся и посмотрел инспектору прямо в глаза.- Могу я спросить, подозреваете ли вы меня в этом преступлении?
– Никто не свободен от подозрений в делах такого рода,- веско ответил Маллет.- А теперь, мистер Фэншоу, не думаете ли вы, что поможете нам, ответив на несколько вопросов?
– А если я откажусь, на что имею полное право?
Тогда, боюсь, вам придется отправиться к министру внутренних дел и попросить его освободить вас от надзора полиции, потому что сам я не возьму на себя такую ответственность.
Фэншоу выпустил изо рта длинную струйку дыма и неторопливо раздавил в пепельнице окурок своей сигареты.
– Хорошо,- откликнулся он наконец.- Я совсем не против вам все рассказать. Показания Дюпина в основном правдивы. Я действительно заходил к Баллантайну,- непроизвольная судорога исказила его черты, когда он произнес это имя,- в прошлую пятницу утром. Мне удалось проникнуть внутрь под чужим именем, и как только он увидел, кто я такой, велел выставить меня из конторы. Правда, не раньше, чем я высказал ему малую толику того, что о нем думаю.
– Вот как?
Фэншоу улыбнулся. У него была очаровательная, даже ослепительная улыбка, хотя сейчас в ней, казалось, появился оттенок злорадства.
– Мой дорогой инспектор, вы ведь это хотели знать, не так ли? Ей-богу, я не представляю, чем еще мог бы вам помочь.
Маллет переплел кисти больших рук и под прямым углом положил их на письменный стол перед собой. Нависая над фигурой, откинувшейся назад в кресле, он выглядел удивительно впечатляюще, а когда раздался его голос, в нем прозвучали редкие для него настойчивость и звонкий призыв.
– Не будем больше ходить вокруг да около,- сказал он.- Я буду предельно откровенен с вами и хочу, чтобы вы были так же откровенны со мной.
– Из всех живых людей вы тот, у кого был самый веский повод ненавидеть Баллантайна. В день, когда вас приговорили, вы публично пригрозили ему смертью. На следующий день после вашего освобождения он был убит. Перед лицом всего этого вы жалуетесь, что за вами наблюдает полиция? И притом еще отказываетесь быть с нами откровенным?
– Позвольте заметить, инспектор,- голос Фэншоу стал ледяным,- у меня это первая возможность "быть с вами откровенным", как вы выразились.