Жилец

Скрипник Владимир

– Я вот смотрю на тебя и удивляюсь вроде, работаем на одной шахте, и мы наверняка встречались и не один раз, а я не смог не заметить такую красивую женщину, и вообще, вряд ли найдется мужчина, чтобы прошел мимо, не обратив на тебя внимания.

– В том-то и дело, что не проходили мимо, а то, что ты на меня не обратил внимания, так это понятно! Ты же знаешь, какая у меня работа, пока выдашь лампу, проверишь номер… такого наслушаешься. Я поначалу и краснела, и бледнела, да и плакала не один раз, правда, тогда условия работы были другие, никаких барьеров-турникетов, так что редко кто не распускал руки, ущипнет или по попе шлепнет, а уж про мат и разные предложения я и не говорю, короче, только успевала изворачиваться,

сейчас как-то стало поспокойней что ли. С одной стороны, шахтеры стали не те, а с другой – я приспособилась, стала надевать бесформенные платья или халаты, голову покрываю платком, а летом косынкой, так что лица почти не видно и никакой помады и всякое такое, поэтому редко кто пристает. Я тебя тоже не помню, наверное, ты вообще с ламповщицами не разговариваешь и, наверное, их не замечаешь.

«Ну надо же! Зачем соврала? На самом деле я давно обратила на него внимание, с первого раза, как увидела». Наталья опустила глаза и стала рассматривать рисунок на клеенке.

– Да, пожалуй, ты права, я редко разговариваю с незнакомыми, да и не знаю о чем?

– Галя сказала, что мне тридцать и ты, зная, сколько Гале лет, мог подумать, что я ее в подоле принесла, на самом деле все не так. Прежде всего, мне не тридцать, а тридцать два, и Галю я родила в шестнадцать лет, ну а замуж вышла в пятнадцать. Тогда в сельсовете расписывали не раньше, чем в шестнадцать, ну а в церкви венчали уже в пятнадцать.

– У меня на родине тоже так было заведено. Я в семье самый младший, третий ребенок и к тому же единственный сын, сестры повыходили замуж пятнадцатилетними, в то время у нас считалось ненормальным, если девушке шестнадцать или семнадцать, а она не замужем, о старших я уж не говорю.

– Сестры, на твоей родине живут? – Спросила Наталья.

– Нет, все разъехались кто куда, родители живут одни.

– Вот построй дом и перевези сюда своих родителей и живите на здоровье.

– Да они ни за что оттуда не уедут. Ты даже не представляешь, какая там природа, а воздух, а вода… У них там свое хозяйство, огород, сад, скотина, куры и все остальное, они даже от моей помощи категорически отказались, все сами, а чтобы они оттуда уехали, да еще сюда, не могу даже думать об этом.

– А ты-то как сам, здесь собираешься жить или, заработав шахтерскую пенсию вернешься назад, на родину?

– Трудно сказать. Пока здесь можно хорошо зарабатывать, я буду жить здесь, по крайней мере, до пенсии, а прожить здесь всю жизнь я не собираюсь. Ну да ладно, это потом, поживем – увидим.

– Странно, если ты не собираешься здесь жить, зачем строить дом, можно ведь, как мы, купить на Шанхае лачугу, кстати, можно купить недорого, накопить денег, а когда выйдешь на пенсию, уехать отсюда куда захочешь.

– Понимаешь, я так не думаю. Ведь время до пенсии – самые лучшие годы жизни, и променять их на то, чтобы жить на Шанхае, считая дни и деньги, это не по мне.

Я хочу создать семью, жить в большом просторном доме, с родными, близкими людьми, любимой женой и ребятишками, а их должно быть много, растить их, воспитывать настоящими людьми, радоваться их успехам и вместе с ними преодолевать трудности, а пенсия никуда не денется, и когда она придет, тогда и будем вместе думать, как жить дальше.

Наталья сидела, облокотившись на стол и подперев голову рукой, задумчиво смотрела на Степана. «Ты смотри, – размышляла она, – как у него все продумано, похоже, он не собирается плыть по течению, как мы, а хочет строить жизнь по-своему. Гале повезло, я такого за всю жизнь не встретила, а встретила, пошла бы за ним, куда бы ни позвал». Вспомнилось, когда его в первый раз увидела, – он пришел в ламповую получать жетоны на лампу и само спасатель, рослый, красивый, спокойный, наши девчонки по очереди под придуманным предлогам заходили в помещение, чтобы украдкой посмотреть на него, а он ни на ком не задержал взгляд,

а когда ушел, девчонки долго его обсуждали. У меня тогда сжалось сердце, хотелось плакать, было такое чувство, что я его ждала всю жизнь и напрасно наши пути разошлись. Я физически чувствовала, как от него исходила неведомая мне мужская сила, хотелось подчиняться ее безоговорочно. Я часто, особенно по ночам думала о нас. Кто он – вчерашний солдат, молодой, здоровый, красивый у него вся жизнь впереди, а кто я?.. Уже немолодая вдова, а вскоре и бабкой стану. Вон какая дочь у меня, красавица в девках точно не засидится. Мы часто встречались на шахте. Я внимательно следила за его графиком и когда смены совпадали, я делала все, чтобы увидеть его в ламповой, не пропустить. Он входил, молча отдавал номерок, брал лампу, проверял ее и уходил. Точно так же в конце смены менял лампу на номерок и так же молча уходил. Девчонки наперебой старались его обслужить, а он как будто никого не замечал. В отличие от наших девушек, я никаких планов на его счет не строила и не мечтала, мне хватало и этих коротких встреч и, как сейчас оказалось, они очень были нужны мне. А сегодня он здесь, в моем доме, сидит за моим столом напротив меня и что-то мне рассказывает, а я не могу толком сосредоточиться, любуюсь им. Я понимала, что возможно, он мой будущий зять и я чувствовала радость за дочь, но одновременно мне было грустно от того, что не я на ее месте и никогда на нем не буду. Приходилось сдерживать подступающие к глазам слезы.

Галя расставила чашки-тарелки и разлила чай. Она слышала все, о чем говорилось за столом, ее увлек план Степана, собственно, не сам план, а Степан, его энергия и напористость, с которой он его излагал. В голове вертелось много вопросов и главный из них – какое место в этом плане он уготовил маме. «Степан практически об этом ничего не сказал. Спросить, что ли?» И тут же решила этого не делать, оставить до следующего раза.» Погруженная в свои мысли, она налила чай первому Степану, затем маме и только потом себе, она на это не обратила никакого внимания, но Наталья заметила. «Ну вот, я уже не на первом месте – с легкой грустью подумала она, – ну и правильно, у меня жизнь не сложилась, так пусть сложится у моего ребенка». Взяв в руку бокал сказала:

– Давайте выпьем за то, чтобы у Степана получилось все, что он задумал, а ты, Галя, была счастлива.

– Нет, не так! – остановил ее Степан, – давайте выпьем за то, чтобы у нас троих все получилось, как надо, чтобы мы построили наш дом и жили в нем долго и счастливо, я уже говорил и повторю еще раз, мы построим дом втроем и будем жить в нем втроем, не считая детей, а если ты, Наталья, встретишь кого-то, мы если будет нужно, достроим дом так, чтобы всем хватило места и всем было уютно, а если ты не согласна, то этот план будет не план и вообще ничего у нас не получится. Только вместе, втроем и никаких вариантов!

– Да, умеешь ты убеждать! И все-таки давайте выпьем мой тост – чтобы у Степана получилось все, что он задумал.

– Ура! – восторженно закричала Галя. Обняла за шею Наталью, потом разняла руки и, продолжая обнимать мать, другой рукой обняла Степана, посмотрела на него счастливыми глазами быстро поцеловала его в щеку, но это она так хотела, Степан сделал легкое движение головой и Галин поцелуй пришелся прямо ему в губы.

– Ну какой нахал! – наиграно возмутилась Галя, – получается, я …

Степан не дал девушке договорить, привлек к себе и нежно поцеловал.

От неожиданности Галя даже не попыталась вырваться из объятий, потом стала стучать кулачками в грудь и, освободившись тяжело дыша, обратилась к матери:

– Мама, ты посмотри, что он делает! Разве так можно?

Наталья рассмеялась:

– Так он же будущий глава семьи, а главе семьи все можно, правда, зятек?

– О! Ты просто теща-золото! Я думаю, не важно, на ком жениться, главное, чтобы была теща-золото!