Жили-были (худ. Е. Рачёв)
Шрифт:
— У тебя тоже всё видно, — отбилась пристыженная Галочка.
— Эх ты! У меня всё так и задумано. А ты что же, решила потрясти его воображение вот этим вот? — и Наталья подцепила пальцем широкую атласную лямку, выглядывавшую из широкого выреза Галочкиного платья.
— Ну и что? В человеке главное — душа!
— А в женщине — белье! — нравоучительно поддержала Наталью продавщица. — Кстати, Натуля, у тебя там покупатель по товару шарит.
Наташка, выругавшись, унеслась к себе.
— Давайте подберем вам что-нибудь классическое. Или хотите
— На ночь?
— Ну да, — дернула тощим плечиком девица, давая понять, что удивлена Галиной неосведомленностью. — Чтобы снимать, а не чтобы носить!
— Снимать?
— Ну, я, конечно, не знаю, какие у хозяина вкусы. Но мужчины обычно любят снимать красивое белье. Во всяком случае — с меня. С вашими формами прямо не знаю, получится снять красиво или нет.
— Как раз с нашими формами получится — зашибись, — ответила за подругу запыхавшаяся Наташка. Она закрыла свой отдел, чтобы поучаствовать в подборе комплекта для выходившей в большую жизнь подруги.
Две суетившиеся и мимоходом делившиеся своим опытом девицы будили в Галине массу комплексов. Особенно когда начинали строить предположения на тему Жениных пристрастий.
— Мне что-нибудь простенькое, — робко вмешалась она.
— Простенькое у тебя уже есть, — отрезала Наталья. — Пойми, ты должна его потрясти до… Ну, в общем, чтобы ему понравилось.
— Примерьте вот это, — блондинка достала черный комплект, моментально забракованный Наташкой.
— Куда ей черный под светлое платье?!
— Это под пеньюар! На ночь!
Галя представила себе лицо матери, к которой она выйдет в таком наряде перед сном…
— Чего ржем? — строго спросила Наташка.
— Маму вспомнила.
— Это у тебя такие ассоциации со словом «ночь»? Хорошо начинаешь. Думала, всю жизнь только маму перед сном будешь видеть? Иди, меряй!
— А свои трусы можно оставить? Я не хочу совсем раздеваться, — взволновалась Галя, представив, что будет, если неожиданно вернется Женя.
— Естественно, оставить, — взвизгнула продавщица. — Ты что, первый раз?
— Не поверишь — первый, — ответила за Галю подруга.
— А лифчик? — Галя чувствовала себя Агафьей Лыковой из тайги, которой объясняют принцип действия бигуди.
— Лифчик сними, — вздохнула блондинка и многозначительно посмотрела на Наталью.
Когда Галочка нацепила на себя комплект, с трудом застегнув бюстик и натянув поверх своих трусов в цветочек тоненькие кружевные трусики, в примерочную заглянула Наташка.
— Умереть, — заржала она.
— Что? — Галочка испуганно прикрылась платьем.
— Нет, грудь у тебя в этом белье обалденная, всё путем. Но две пары трусиков — это песня! Никогда в жизни такой красоты не видела!
— Иди отсюда!
— Не дуйся. Правда, очень смешно. Без нижнего комплекта белья будет классно. Поворачивайся, пока твой Ромео не притопал.
Это подействовало. Галя послушно отвернулась.
— Нет, — расстроила ее Наталья.
— Да уж, — подпела продавщица. — Надо широкие, сейчас подберу.
Галя краснела и шмыгала носом. Валики! Ну и что! Это лучше, чем ребра, как у стиральной доски. И Наташка хороша! Сама тоже не худышка…
Несмотря на активное сопротивление одариваемой, к Жениному возвращению ее обрядили в атласный белый комплект.
— Можно? — потоптавшийся для приличия за дверью принц нарушил их девичник. — Ну, как? Выбрала?
— Да, я там записала, — нарушила таинственность блондинка. — Ночной черный «Конфетка» с трусами от «Мадам». Тонкие ей малы. И белый белорусский.
— Малы, — задумчиво протянул Женя и тут же спохватился. — Ну, тогда мы пошли.
— Обновлять? — понимающе хихикнула Наталья и закатила глазки под суровым взглядом Галочки. — Молчу, молчу.
— Ну что, куда теперь? — Женя был непривычно взволнованным, отчего Галя разнервничалась до дрожи. Они сидели в машине, а Галочка никак не могла придумать, как именно надо поблагодарить Женю за подарок.
— Домой? — помог ей Женя.
Галя молча кивнула. Давно было пора посмотреть, как он живет. Вряд ли Женя ее обидит, но зато никто не будет мешать. Возможно, он даже поцелует ее. А потом всё станет намного проще.
Пока Галочка мечтала, они приехали к ее дому.
Как понимать такой поворот, она не знала. Звать его в гости, зная, что дома мама, Галя не решилась. А прощаться ужасно не хотелось. Женя довел ее до подъезда, придерживая за локоть. Галочка чувствовала, как у него дрожат пальцы. Если бы знать, что его так волнует, она бы помогла…
— Выходи за меня замуж, — внезапно сказал Женя и, кашлянув, принял независимый вид.
Он начал с таким усердием ковырять носком сандалии вмурованный в асфальт камушек у входа, что Галя даже усомнилась, не послышалось ли ей это долгожданное предложение. Не было ни цветов, ни кольца невесты, ни коленопреклоненной позы, ни торжественной обстановки… Во дворе орали дети. На улице гудели машины. Гром не грянул, не пролился золотой дождь, и вообще ничего не произошло. Женя в мятой на спине рубашке и жеваных брюках всё так же пинал камень. Как-то банально и совсем не романтично.
— Я согласна.
То, что они собрались пожениться, почти никак не изменило обычного порядка вещей. В тот вечер поцелуя она так и не дождалась. В ответ на ее нежное «я согласна», Женя сосредоточенно кивнул со словами: «Ну и славно!» Вместо радости возникло чувство неловкости. Как будто предстоящая свадьба отдалила их друг от друга.
— Тогда завтра всё обсудим, — почему-то пошел на попятный Женя.
Обсудить всё можно было прямо сегодня. Более того, Галочке хотелось именно сегодня, а то получалось, что столь долгожданное предложение безнадежно испорчено мутным осадком неудовлетворенности. Но она покорно моргнула, и они расстались.