Жили-были(Русские народные сказки о боге, черте, и попе, и хитроватом мужике)

Круглов Юрий

И повели на суд меня, а идти надо через реку. Все за руки взялись, лекариха впереди. В реку-то стала спускаться, подол стала забирать выше и выше, подобрала подол под пазухи, я и сказал: «Пусть так и будет!» Стали выходить из реки, вот последний выйдет, а чертенок в реке захотел его удержать. Я увидел, что чертенок схватился за поезжанина, сказал: «Пусть так и будет!» Его и поволокли из реки.

Пришли в суд. Лекариха сказывает (а сама по подпазухи голая!): «Этот мошенник вот нас до чего довел! И меня тоже!» Судья говорит: «Надо ему розги!»

Принесли розги, судья хотел пороть, замахнулся розгой, я и сказал: «Пусть так и будет!» Так и с писарем, и с рассыльным. Некому стало и пороть. Я соскочил

с лавки и похаживаю. Судья и говорит: «Хоть меня-то отпусти одного, не станем пороть!» А я и забыл-то у березы спросить, как отпускать! Пошел у березы спрашивать. А ходьбы было тридцать верст. Я два дня проходил; пришел, у березы спрашиваю: «Как, береза, отпускать-то?» — «Вот чудак! Приди да колони, так отлетит».

Пришел в суд. Тут же судья спрашивает: «Как ты отпускать-то будешь?» Я судью хлоп по уху, он отпустил руку. «Вот тебе спасибо!» Потом писаря, рассыльного так же, потом жениха и невесту… Всех перехлыстал!

Ну, жених, невеста и поезжане к попу ушли, а мне некуда деваться: домой ушел.

Уши подоле да глаз поболе

Когда первые архиереи завелись в Сибири, стали ждать одного проездом в Канском округе — должен был проехать в Иркутск; народу набралось из всех деревень, стоят и ждут.

Вот едет кто-то на тройке в возке, все загалдели: «Едет! Едет!» Подлетает тройка к станции, какой-то господин выскочил, побежал на станцию, а народ поближе к возку. Одна бабочка заглянула в возок, отошла и крестится: «Слава тебе, господи! Сподобил увидеть владыку преосвященного!» Все к ней: «Какой же он?» — «Да ни дать ни взять, как собака, только уши подоле да глаза поболе!»

А господин-то в возке оставил собаку вислоухую, бабочка ее и видела.

Бедный поп

Богатый поп заспорил с бедным попом об одном селе. И принуждены они были жаловаться преосвященному. Вызвал их к себе архиерей. Те приезжают, а он в это время в соборе. Они подходят к нему, он говорит: «Из попов, а дураки! Нашли о чем спорить!» Спрашивает у богатого: «Какой час?» Тот вытаскивает часы из кармана. Архиерей говорит: «Двадцать лет ты учен, а оказываешься дураком!» — «А в чем дело?» — «Должен был посмотреть на сегодняшнее число и спросить, что нужно петь: глас первый или глас восьмой! А ну-ка, ты, — на бедного попа говорит архиерей, — отвечай, голубчик, когда умеешь с богатыми судиться!» — «Говорите, ваше преосвященство!» — «А что сегодня бог делает?» — «А мне сказали, что его дома нет, когда я был у него!» — «А где же он сегодня?» — «Поехал в степь!» — «Зачем?» — «Пеньку скупать!» — «На что ж ему пенька?» — «А кнут вить!» — «На что?» — «А вас, долгогривых дураков, бить, зачем небыли спрашивать!» — «Молодец! — сказал архиерей. — Село остается за тобой!»

И сейчас он служит в селе, живет богато.

Ожившие фигуры

Жил-был мастер — восковые фигуры лепил. Приехал к нему владыка и удивляется: «Как ты их работаешь?» — «Я могу всякие сработать!» Владыка и говорит: «Сработай мне двенадцать человек: священника, дьякона, псаломщика, а остальных — певчих». И дал задатку пятьсот целковых. Мастер сработал девять фигур, а на остальное денег не хватает.

Вот пошла его жена в церковь, а когда возвращалась, священник догоняет: «Что ты — госпожа или из простонародья?» — «Я — такая-то, мастера жена». — «Нельзя ли с вами познакомиться?» — «Приходите в двенадцать часов ночи!»

Идет, дьякон догоняет, и то же: «Какого сословия?.. Как ты живешь с ним?» — «Он распутного поведения у меня, пьяница». — «Нельзя ли с вами познакомиться?» — «Приходите после полуночи».

Псаломщик догнал: «Нельзя ли к вам пожаловать

в гости?» — «Приходите часа в три после полуночи».

Приходит она домой и говорит мужу: «Вот я нашла еще три фигуры!» И рассказала ему обо всем. Они договорились. Он ушел из дома. Приходит в полночь священник под окошко, стучится и мастера жена спрашивает: «Кто такой?» — «Священник». — «Пожалуйте в комнату». Заходит. Выпили по рюмочке. И тут муж в окошко стучит. «Кто такой это?» — «Муж мой!» — «Куда же я теперь?» — «Снимай с себя платье, вставай в середину фигур!» Муж зашел, рассердился на жену: «Почему у тебя в комнате огонь?» — «Что-то я заболела, огонь зажгла». Ушел он.

Является дьякон, стучит. «Кто такой стучится?»— «Дьякон». — «Пожалуйста в комнату». Выпили, угостились. Муж под окошком, стучит. «Кто там?» — «Муж пришел!» — «Куда же я теперь?» — «Снимай с себя платье, вставай к фигурам!»

Псаломщик пришел. Впустила и его в комнату. Точно так же выпили, а муж уж стучит. Псаломщик: «Куда же я теперь?» — «Снимай с себя платье, вставай среди фигур!»

Муж входит с ножом, обыскивает везде; рассердился он на жену: «Почему у тебя опять огонь?» — «У меня зубы болят!» Муж еще больше рассердился: «Иди! Пусть владыка приезжает и принимает у меня работу!»

Жена приходит к владыке, говорит послушнику: «Доложите владыке!» Владыка согласился. Приезжают. Подвел мастер владыку к фигурам, а сам с ножом. Владыка смотрит и удивляется. Подходит к священнику: «Что такое? Что за лицо? Этот же священник служит в кафедральном соборе! Какое сходство!» Увидел дьякона: «Точно дьякон, в кафедральном соборе служит! И этот псаломщик мой, тоже служит в кафедральном соборе!»

Мастер поближе подходит к псаломщику: «Если, ваше преосвященство, что не угодно, то я могу сейчас же разрезать фигуру и другую сделать!» Те испугались и кто куда: священник— в окошко, псаломщик — в другое, дьякон — в дверь. Мастер: «Держите, а то оставшиеся разбегутся!» А владыка: «Боже мой, что такое?»

Забрал владыка оставшиеся девять фигур и заплатил мастеру за всю работу.

Видел ли архиерей душу человека

В одном монастыре жил архиерей. Он держал у себя келейника, который ухаживал за архиереем, стлал ему постель, варил еду. Келейник был неграмотным.

Однажды келейник запоздал. Приходит он к спальне, стал тянуть дверь, а дверь крепко заперта. Он удивился: «Почему архиерей так рано лег спать?» Он хотел зайти к нему и попросить извинения, но не хотел нарушать сон архиерея и стал прислушиваться. Если только архиерей не храпит, значит, он не спит, а если храпит, то он отошел ко сну. Но вместо храпения он услышал разговор. Говорил архиерей: «Ну, душа, бери юбку, башмаки и отправляйся!»

Келейник испугался, что он нарушает архиерею тайное видение, и поспешил убежать от дверей.

И вот все он думал, как бы спросить у архиерея о разговоре в спальне. Однажды пошли они в баню. Моет он архиерея и думает: «Сейчас удобное время спросить у него о видении души». И завел разговор с архиереем: может ли кто увидеть душу человеческую? «Никому невозможно видеть душу человеческую, — говорит архиерей. — Только кто угодит богу, тот может видеть душу человеческую».

Келейник бросил мыть архиерея и стал перед ним на колени: «Владыка, я не достоин тебя мыть, потому что ты достоин бога: ты можешь увидеть душу человеческую!» Архиерей удивился: «Откуда ты можешь знать, что я могу увидеть душу человеческую?» Келейник ему и говорит: «Владыка, однажды я запоздал и не вовремя пришел стелить постель. Ваша дверь оказалась закрыта, и я не посмел нарушить вашего сна и стал прислушиваться; вы сказали тогда: „Ну, душа, бери юбку, башмаки и отправляйся!“ Вот вы тогда видели душу человеческую».