Жирный кукбалеш
Шрифт:
– В Казани не хватает тебя. Там стоящие дела, для пацанов! А не гуси и бараны! Раскроем это дело – вернем тебя. Мне еще к главе.
Фарид поднялся, обнял прокурора.
***
Парочка шла по тихой улице, шмякала галошами по грязи. Гульчачак держала Рустама за локоть, а он негромко играл на гармошке-тальянке. В засыпающей деревне слышалось тихое блеяние баранов и далекое эхо петушиных криков.
Был поздний вечер. Деревню Адайка ждало затмение.
– Думаешь, и правда увидим луну? – спросила Гульчачак.
Рустам подмигнул, громко закрыл гармонь.
– Желтые листья для черных кос похожи на позолоченные чулпы наших бабушек, которые они в косы заплетали, помнишь? – Он потрепал ее по щеке. – Я тебя люблю, мой чернослив. Конечно, увидим, по радио же передавали!
Рустам поцеловал круглый носик Гульчачак и поправил ее расшитый цветами камзол из бархата, обшитый тесьмой и мехом.
– Пошутили, небось. Куда нашей деревне до затмений! У нас только бараны растворяются! Уже это – целое событие! – Гульчачак попыталась «раскрыть» гармонь.
– Тебе не надоело носить этот бабушкин камзол? – Парень взял ее за руки.
– У москвичек таких нарядов нет, они только у кровных татарочек, не стесняющихся своих корней!
– Ну, носи, раз нравится, – пожал плечами Рустам. – А мне пора, скоро вернусь.
– Если у какой-нибудь москвички косы не окажутся длиннее, чем у меня! – Гульчачак отвернулась и надула губки.
– Зачем мне московские цапли, когда здесь меня ждет мой свежий, сочный, мягкий чернослив! – Рустам положил гармонь и обнял девушку. – Ты же будешь ждать?
– Посмотрим. Не будешь писать, то и ждать не буду. – Она вздернула носик.
– Да чего смотреть-то! Свадьба и все! Чернослив мой, полностью и безоговорочно! – Он поцеловал ее за ушко.
– Только ты возвращайся скорее, ладно? – протянула Гульчачак.
Она взяла его руки и поцеловала их.
– Обязательно.
Рустам проводил Гульчачак до дома, сел в «Ниву» и, несколько раз посигналив, с трудом выехал из грязи.
– Узнай там, в Москве, когда нам асфальт проложат! – крикнула ему вслед Гульчачак
Он помахал ей в ответ.
– Ну и дурочка же ты! – услышала Гульчачак за спиной голос Розы.
– У тебя учусь! – фыркнула она.
– Неужели ты думаешь, что у него есть перспективы? Я бы постеснялась даже стоять рядом с «Нивой», не то что сесть! Не вернется он из Москвы, зря флюиды свои расплескиваешь! Давай я найду тебе жениха с будущим, местного, у меня есть такие подписчики! – подмигнула Роза и поправила прическу, одернула красное платье, расшитое бежевыми рюшечками.
– А рядом с комбайном мужа не стыдишься стоять? Или мы любим колхоз только в инстаграме, да? Твои подписчики – стадо ослов! Ты еще и свекровь убедила сделать фотосессию! Я не ожидала, что и она туда же! А все возмущалась, что стыд и позор до гроба! Верещала, как резаная курица! – Гульчачак встала в позу, косички волнительно трепыхались на груди.
– Дворняжка ты моя первобытная! Да, сегодня фантик ценят больше начинки! – оскалилась Роза. – А свекровь только и мечтает, чтобы я выиграла конкурс «Невестка – сахарок!». Кто ж не хочет в Крым на халяву! Плюс нос утрем соседкам! – Роза расстегнула пуговку платья на груди, вздохнула и добавила. – Надо к председателю сходить,
Роза тяжело вздохнула.
– Застрахуй на всякий случай свой фантик! А то износится и порвется на пути к Парижу! – скривилась Гульчачак.
И пошла домой спать, так и не дождавшись затмения Луны.
***
Гульчачак ставила коровам доильные аппараты, когда нарисовался председатель.
– Ресилась? – Он шепелявил и пыхтел, как страстно закипающий самовар, но рядом с Гульчачак, яркой, как новенький гжелевский сервиз, в силу истечения срока годности смотрелся облезлым, тусклым и вялым.
Она ненавидела, когда он прокрадывался тихо и нахально сверлил ей спину.
– Не согласна и не просите! – Гульчачак обернулась, сверкнула черными глазами, и, сдерживая ругательные слова, пошла к следующей корове.
– Ты мне уже снисся! – Председатель прикоснулся к ее спине. – Я сакасал водный матлас. Пловелим немеское касество, матурым?!
Гульчачак развернулась и влепила ему пощечину. Лицо председателя было таким потным, что ей пришлось вытирать руку.
– Еще хоть раз до меня дотронетесь – оторву ваш хрен на хрен и запущу в матрас! Я предупредила! У меня парень в ФСБ работает! Нашлет на вашу ферму правительственную саранчу, и пойдете по миру, тухлый балэш 4 ! А не пора ли вам в роддом ощениться? – указала она огромный живот председателя и снова вернулась к работе.
4
С татарского: большой пирог с картофельно-мясной начинкой.
– Напласно ты так! Я сэ в министлы пойду. Бес сивота в министлы не белут!
Он похлопал по животу, злобно ощерился, вытер пот с багрового лица и направился к выходу.
Фнун Нафикович управлял колхозом вот уже шесть лет. Был женат, имел одну-единственную дочь.
Он мнил себя справедливым управленцем, а жители деревни считали его жирным колорадским жуком и мечтали вытравить с поста председателя.
Жена председателя, Люция Шигибаловна, никогда не ходила пешком, потому что… статус.
Первую леди возили в карете, запряженной черными арабскими скакунами специально из самого Дубая. Или в красном кабриолете, когда не было дождя и ветра.
Про то, откуда у председателя средней руки колхоза машина с откидным верхом, ходили легенды. Кто-то рассказывал, что это подарок за доблестный труд от самого Гарумиева, президента Татарстана, иные утверждали, что взятка за земли, которые Фнун Нафикович отдал в аренду китайцам под таинственные работы за высоким забором, другие же рассказывали, что владельца кабриолета посадили, а председателю машину отдали на хранение до возвращения хозяина.