Жить дальше
Шрифт:
Дон покосился на Сару.
— Нет, и так хорошо, — сказала она.
— Принято, — сказал робот. — Вы уже выбрали имя для меня?
Сара пожала плечами и посмотрела на Дона.
— Гунтер, — сказал он.
— Пишется «Гэ-Ю-Эн-Тэ-Е-Эр»? — спросил робот.
— Нет, не «ю», — сказал Дон, и, не удержавшись, добавил: — Смени на «у» «ю».
— Мой малыш… — сказала Сара, улыбаясь Дону. Она часто говорила это в прошлом, однако сейчас это было слишком близко к правде. Она, должно быть, заметила, как его едва не передёрнуло, потому что быстро добавила: — Прости.
И всё-таки, думал он, она права. В душе он и правда был ребёнком, особенно когда дело касалось роботов.
И
55
Американский сериал, транслировавшийся в 1965–1968 годах, о приключениях семьи космических робинзонов.
56
Американский научно-фантастический фильм 1956 года.
57
Название звездолёта из сериала «Затерянные в космосе».
Конечно, думал Дон, Сара всё это понимает. Она тоже выросла, смотря по телевизору «Затерянных в космосе», хотя ей в сериале больше нравились фотографии настоящих туманностей и галактик, использованные в сценах в открытом космосе («Астрономические фото любезно предоставлены Калифорнийским Технологическим Институтом», как сообщала табличка в конце титров). Но, с грустью осознал он, всё это совершенно лишено смысла для Леноры и любого другого человека, которому столько лет, на сколько он себя ощущает.
Они отвечали на вопросы Гунтера в течение получаса, описывая круг его обязанностей, сообщая, должен ли он открывать дверь гостям и отвечать на телефонные звонки, инструктируя его не заходить в ванную, когда там кто-то есть, если только его специально не позовут, и так далее.
Однако главной обязанностью Гунтера было следить за тем, чтобы Сара была жива и здорова. Поэтому Дон спросил:
— Ты умеешь делать СЛР [58] ?
— Да.
— А приём Геймлиха? — спросила Сара.
58
Сердечно-лёгочная реанимация — процедура выведения организма из состояния клинической смерти.
—
— Видишь! — воскликнул Дон. — Как у Гунтера. Настоящий Гунтер умел пускать клешнями молнии.
Сара тепло улыбнулась Дону.
— НастоящийГунтер?
Дон рассмеялся.
— Ну, ты понимаешь, о чём я. — Он обернулся к голубоватой машине. — Что нам нужно делать, когда мы ложимся спать? Отключать тебя?
— Можете отключать, если пожелаете, — сказал Гунтер и ободряюще улыбнулся. — Но я бы рекомендовал оставлять меня включённым, чтобы я мог реагировать на критические ситуации. Вы также можете давать мне задания, которые я буду выполнять, пока вы спите: я могу вытирать пыль и делать другие дале, а также приготовить завтрак к тому времени, когда вы проснётесь.
Дон огляделся вокруг, и его взгляд упал на камин.
— Умеешь разжигать камин?
Робот чуть-чуть склонил голову набок, и, если линзы вообще способны «уставиться в бесконечность», то Гунтер на секунду сделал именно это.
— Теперь умею, — ответил он.
— Здорово, — сказала Дон. — Когда придёт зима, мы раздобудем для него дров.
— Ты не скучаешь, когда тебе нечего делать? — спросила Сара.
— Нет, — ответил робот и снова улыбнулся той же ободряющей улыбкой. — Я рад возможности расслабиться.
— Очень полезная способность, — сказала Сара, взглянув на Дона. — Как так получилось, что у нас её нет?
Глава 30
С каждым прошедшим днём Дон чувствовал себя всё более и более сбитым с толку. Он прожил жизнь, чёрт возьми. Он ощущал её ритмы, её стадии, и он прошёл через все, по порядку, прожив каждую из них.
Юность, он знал, предназначена для учёбы, для первой фазы профессионального становления, для экспериментов в сексуальных отношениях.
Зрелый возраст для заключения брака, воспитания детей и консолидации материального благополучия, какого удастся достичь.
После этого приходит средний возраст, время переоценки. Ему удалось пережить его без интрижек на стороне и спортивных машин; его кризис среднего возраста, ознаменовавшийся неопасным сердечным приступом, наконец-то стимулировал снижение веса, а наслушавшись от множества женщин и от нескольких мужчин о том, как хорошо он стал выглядеть, в сорок четыре он стал энергичнее, чем был в тридцать, приобрёл тонус, позволивший ему прожить эти годы, не нуждаясь ни в чём для доказательства того, что он всё ещё привлекателен.
И, в конце концов — так, по крайней мере, должно было быть — пришли так называемые золотые годы: пенсия, внуки, «спокойнее», «не волнуйся»; эпоха для смирения и размышления, для дружбы и мира, для распутывания узлов перед близящимся концом.
Ступени жизни; он знал их все и понимал их: сюжетная линия с предсказуемыми, заезженными началом, серединой и концом.
Но теперь вдруг возникло продолжение; не просто добавленный в конце эпилог, но целый новый том, и притом совершенно незапланированный. «Роллбэк: Книга вторая Истории Дональда Галифакса». И хотя Дон понимал что он — её автор, он понятия не имел, что будет дальше и к чему приведёт. Не было стандартного сюжетного плана, которому можно бы было следовать, и он совершенно не представлял, чем она должна окончиться. Он не мог даже вообразить, что ему следует делать в ближайшие десятилетия; он не уверен был даже в том, что ему делать в настоящем.