Жить дальше
Шрифт:
Это было настолько тривиальное наблюдение, что он был уже не рад, что заговорил об этом.
— Ну, сегодня и правда замечательный день, — сказала Ленора. Он порадовался, что она не стала обращать внимания на его оговорку.
Они шли, держась за руки; люди на скейтбордах, ховербордах, роликовых коньках, или просто бегом обгоняли их с обоих сторон. Она надела свою большую мягкую шляпу; с её светлой кожей она наверняка моментально обгорает. Он же, со своей стороны, наслаждался тем, что находится под солнцем безшляпы. После четырёх десятков лет облысения
Они болтали о всякой всячине: деятельное, оживлённое общение, так непохожее на, как называл это один из его друзей, «общительное молчание» пожилых женатых людей, у которых уже не один десяток лет назад кончились мнения для обмена, нерассказанные шутки и необсуждённые темы.
— Ты играешь в теннис? — спросила Ленора, когда они проходили мимо пары с ракетками.
— Не играл уже… — Со времён ещё до твоего рождения.
— Надо как-нибудь сыграть. Могу тебе сделать гостевую карту в «Харт-Хауз» [50] .
50
Спорткомплекс и центр досуга Университета Торонто.
— Было бы здорово, — ответил он. И он правда так считал. Он вёл сидячую жизнь, когда первый раз был молод; сейчас же его в жизни восхищал чисто физический аспект. — Но ты должна понимать, что я тебя разделаю под орех. Моё тело усовершенствовали, когда я лежал в больнице.
Она ухмыльнулась.
— Да что ты говоришь?
— Точно-точно. Можешь называть меня Бьорн Борг.
Она посмотрела на него в полной растерянности, и его сердце трепыхнулось. Сара бы поняла эту шутку.
— Э-э… — сказал он, с болезненной отчётливостью вспомнив слова Джонни Карсона [51] о том, что шутка не смешная, если её приходится объяснять. — Бьорн Борг — это знаменитый теннисист, выиграл Уимблдон пять раз подряд. А ещё Борг — это была такая инопланетная раса в старом сериале «Звёздный путь». Борги расширяли возможности своего тела с помощью технологий, ну и вот… гмм…
— Какой же ты у меня дурень, — сказала Ленора, тепло ему улыбаясь.
51
Американский комик (1925–2005)
А он вдруг застыл на месте и посмотрел — впервые посмотрел по-настоящему — на Ленору.
Она учится в магистратуре, специализируется по SETI.
Любит ходить в рестораны, любит говорить о философии и политике.
Она уверенная в себе и весёлая и с ней хорошо.
А сейчас она даже говорит совсем как…
Но до сих пор ему не приходило в голову всё это сложить. Она напоминала ему…
Конечно. Конечно.
Она напоминала ему Сару, такую, какой она была в двадцать пять, когда Дон влюбился в неё.
О, конечно, внешне они были совершенно разные, и, вероятно, именно поэтому он до сих пор не замечал того, в чём они схожи. Ленора
Но по духу, по отношению к жизни, по жизнерадостности они были родственными душами.
К ним приближалась молодая пара: женщина азиатской внешности и белый мужчина; мужчина катил перед собой коляску. На Доне были солнечные очки — как и на Леноре — так что он не чувствовал никаких угрызений, подробно осмотрев красивую женщину с длинными чёрными волосами, одетую в розовые шорты и красную майку.
— Какой милый ребёнок.
— Э-э… ага, — ответил Дон. Ребёнка он даже не заметил.
— А ты… ты любишь детей? — спросила Ленора каким-то неуверенным голосом.
— Конечно. А как же.
— Я тоже, — сказала она.
На лужайке недалеко от дорожки стояла парковая скамейка, обращённая лицом к заливу и городу. Дон указал на неё подбородком, и они подошли и сели. Он обнял её за плечи, и они стали смотреть на залив и на ползущие по нему паромы.
— А ты хотела бы иметь собственных детей? — спросил он.
— О, да. Непременно.
— И как скоро?
Она положила голову ему на плечо. Её волосы немного раздувал ветер, и тогда они хлопали его по щеке.
— Ну, я не знаю. Годам к тридцати, я думаю. Я знаю, что это ещё очень нескоро, но…
Она затихла, но он обнаружил, что качает головой. Пять лет пролетят только так; кажется, только вчера ему было семьдесят. Чёрт возьми, ему и шестьдесят-то было совсем недавно. Годы проносятся мимо, и…
И ему стало интересно, по-прежнему ли это так. Он, несомненно, ощущал кажущееся ускорение течения времени, когда стал старше, и он читал популярное психологическое объяснение этого явления: что, когда ты десятилетний ребёнок, каждый год увеличивает прожитую жизнь сразу на десять процентов, и поэтому кажется бесконечно долгим, но когда тебе пятьдесят, год — это всего два процента твоей жизни, так что он пролетает в мгновение ока. Интересно, что станет с его ощущением времени сейчас, когда он снова молод. Он станет одним из первых людей, кто сможет проверить правильность стандартного объяснения.
Ленора больше ничего не говорила; просто смотрела на озеро. И всё-таки есть в этом какая-то ирония, подумал он. Её мысли убегали дальше в будущее, чем его. Но он-то считал, что с будущим покончено, и, хотя и знал то стихотворение, но не собирался «гневаться на света умиранье» [52] …
Через пять лет Ленора, надо полагать, защитится, получит свою степень и начнёт делать успешную карьеру.
А Сара через пять лет вероятнее всего уже будет…
Он терпеть не мог об этом думать, но это было неизбежно. К 2053 году Сара почти наверняка умрёт, и он…
52
Строка из стихотворения валлийского поэта Дилана Томаса (1914–1953) «Не уходи безропотно во тьму» (Do Not Go Gentle Into That Good Night).