Жить и умереть свободным
Шрифт:
– Это биде, – пояснил образованный Малина.
– Что-что? – Астафьев никогда прежде не слышал подобного слова.
– Ну, жопы подмывать…
– Ну буржуи, делать им больше нечего! – Чалый, непонятливо осмотрев биде, отправился в пищеблок.
Тут все было более или менее знакомо. В огромном холодильнике, правда, давно отключенном от электричества, обнаружилось даже несколько жестянок консервов, которые оказались вполне съедобными. В подсобке Астафьев нашел немалый запас муки, круп и галет, а главное – огромную металлическую бочку спирта. В буфете сразу обратил на
– Неужели никто все это дело не охраняет? – Астафьев явно не верил своим глазам. – Тут ведь добра на многие миллионы!
– Да не от кого охранять, – в который уже раз пояснил Малинин. – Про домики эти вообще мало кто знает. Начальство отгорохало все это дело, чтобы из Хабары сюда с бабами летать, водяру трескать. Попасть сюда только по воздуху можно. Особенно если по снежному времени, как сейчас… Московскому начальству, которое тут отдыхало, даже баб – и тех вертолетом доставляли!
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Чалый.
– Прямо из Хабары элитных шлюх и доставляли. Самому приходилось их на борт принимать.
– Хорошо еще, что не московские шлюхи, – хмыкнул Астафьев.
– Из Москвы тоже бывало, когда кто с любовницами прилетал.
– А обслуга? Ну, все эти «шестерки»: повара, подавальщики, сторожа, электрики?
– В мае, с начала сезона, сюда вертолетами завозят. И где-то до начала сентября тут и живут. Видишь два домика?
– И что – никому не рассказывали, что они тут видели?
– Давали подписку о неразглашении. Мол, чуть ли не государственная тайна…
Так, за знакомством с «гостевым» коттеджем и домами обслуги на двор опустились сумерки. Неожиданно повалил липкий мокрый снег, как это нередко бывает в этих краях в марте. Чалый, осматривая комнаты, то и дело поглядывал в окно. В надвигающихся сумерках темно-зеленая туша вертолета теперь была уже наполовину белой.
Теперь Астафьеву предстояло решить, как действовать дальше. Малинин был ему еще нужен – ведь теперь только от него можно было получить всю информацию о местности и особенностях этого района. Ведь Чалый был в этих местах впервые, а Малина, в бытность свою сельскохозяйственным вертолетчиком, облетел тут все на сотни километров вокруг.
– Кеша, а тут еще и банька есть! – Малина указал взглядом на низкую деревянную дверь.
– Во, дело! – обрадовался Чалый. – Мы же столько не мылись. А протопить сможешь?
– Запросто! – с подхалимскими интонациями бросил Малина. – Я и начальству протапливал…
– Может, ты им еще и жопы мыл?
– Для этого тут другие люди предусмотрены.
Спустя часа полтора оба беглеца сидели на полках в жарко протопленной каморке. Среди бревенчатых стен полыхал влажный жар. Чалый, развалив наверху свое густо татуированное тело, снисходительно наблюдал, как тщедушный Малинин плескает на раскаленные камни воду. В какой-то момент Астафьеву даже стало жаль напарника, с которым он провел в бегах несколько недель. Даже убивать его – и то в какой-то момент расхотелось.
– Да ладно тебе, все нормалек, не менжуйся, отдыхай, –
Малина послушно уселся на нижней полке.
– Что?
– Значит, поблизости тут никакого жилья? – прищурился Чалый.
– Вообще никакого. Я ведь тут часто летал.
– А железная дорога, о которой ты говорил?
– В пятнадцати километрах. Это если северо-восток.
– Поня-ятно… Ты когда тут летал, электричек на той «железке» не видел?
– Только товарняки. Там еще небольшой полустанок есть, с огромным складом леса-кругляка.
– А что-нибудь еще тут поблизости есть?
– Вроде неподалеку какая-то лесозаготовительная артель. Это если от железнодорожной ветки идти. Но я там сам никогда не бывал. Этой артелью хабаровское начальство заправляет, а работают в основном китайцы. – Малина поддал пару, довольно зажмурился и, смахнув пот со лба, преданно, по-собачьи взглянул на собеседника. – Кеша, а дальше-то что делать будем? В «вертушке» топлива – километров на сто максимум. Далеко не улетим. Заправиться, как ты понимаешь, негде. Да и в Москве самое высокое армейское начальство наверняка уже на ушах стоит!
– Поживем – увидим, – уклончиво ответил Астафьев. – Слышь, а вот начальство ваше после бани бухало?
– Еще как!
– Ну, тогда отдохни немного и иди на стол накрывай. Там ведь спиртяра в подсобке. Так не забудь поставить!
Малинин послушно отправился накрывать на стол, а Чалый остался в парилке, улегся на горячей махровой простыне, закрыл глаза. Волна жара накрыла его с головой, поволокла по гладким доскам, как утекающая вода. Он попытался отрешиться от всего, не вспоминать о таежных приключениях, не думать о грядущих планах. Отключиться, однако, не получалось: Астафьеву оставался последний, решающий рывок, но на этот раз – с Дальнего Востока. Он уже почти все продумал до мелочей. Однако следовало еще кое о чем расспросить Малину…
Когда сели за стол, во дворе царила полная ночь. Мокрый снег липнул к столбикам навеса, подпушивал оконные переплеты, под его тяжестью упруго сгибались хвойные ветви рядом с окном. Конечно, ужин вышел весьма скромным – не в пример тем, что тут обычно устраивались. Однако для людей, которые провели в заснеженной тайге немало дней и ночей, калорийная тушенка с сухими пресными галетами под неразведенный спирт могла показаться верхом кулинарных изысков.
Чем больше пил Малина, тем более болтливым он становился. Чалый же, наоборот, почти не пьянел.
– А вот тут еще случай был, – развязно продолжал Витек. – Доставили сюда одного ментовского генерала, так он после бани так набухался, что поставил своей девице на голову бутылку с шампанским, и ну по ней из табельного пистолета стрелять! Я, мол, Вильгельм Телль и «ворошиловский стрелок». Насилу пистолет отобрали.
– По беспределу твой генерал зарядил, – справедливо заметил Чалый.
– А еще один серьезный бизнеснюга так вообще номер отколол: залез по пьяни в мой вертолет и взлететь попытался. Я, мол, ночной дух мщения, сейчас в Москву полечу и все правительство, на хрен, расстреляю.