Жить в эпоху перемен
Шрифт:
– Нет, нет! – загалдели все хором, они всё равно уже обтрепались, мы к следующей зиме новые сошьём, ещё лучше прежних. И вам, если хотите…
В поезде, увозящем их от полюбившихся гор, он начал писать свою очередную песню:
Ещё один подъём в последний перевал,Ещё один бросок, ещё один привал…И вот – последний спуск, и дальше нет лыжни.Лишь камни и трава, и Кировск впереди.Догнала нас весна, пока спускались с гор,НуНо следующая весна застала его совсем в другом месте.
Часть вторая
Белая дача
Вуокса с другой стороны
В начале апреля, сдав с ребятами в кладовую лыжи и всё казённое снаряжение, Влад пришёл к директору и молча положил ему на стол заявление об увольнении, мотивированное тем, что врачи в категорической форме советуют сменить род работы.
Влад ожидал чего угодно: топанья ногами, криков, укоров, обвинений в отсутствии порядочности, но ничего не произошло. Бегло взглянув на заявление, Михаил Исаевич каким-то безразличным тоном произнёс:
– Так, значит, уходишь к Иконину. Ладно, может, это даже и к лучшему, ты в последний год работал уже не так, как раньше, без огонька. Долгов за тобой вроде не числится, иди, – и, помедлив, добавил: – А самому-то не жалко?
– Жалко – честно признался Влад, удивляясь его осведомлённости – Но надоело нервы трепать, хочется пожить и поработать спокойно.
– Ну, ну – найдёшь ли ты у Скороспелого покоя? – загадочно улыбаясь, прокомментировал директор.
– А кто такой Скороспелый? – удивлённо спросил Влад, успев заметить ещё одну скользнувшую на его лице улыбку.
– Да начальник твой будущий. Вообще-то у него фамилия Скороспелов, но иногда его и так называют, думаю, неспроста… Ты ведь ты не Льву Николаевичу будешь подчиняться. И тут только Влад обратил внимание на то, что Михаил Исаевич, кажется, впервые разговаривает с ним на ты. А говорить, собственно, было уже и не о чем.
На следующий день, созвонившись с Лёвушкой, он поехал на улицу Желябова, где тогда размещались и клуб, и областной совет по туризму. Влад ехал представляться – на смотрины, как пошутил он дома, где и жена, и мать поначалу не были в восторге от его новой затеи.
Поднявшись на знакомый пятый этаж, он отыскал кабинет директора и вошёл. Лев Николаевич ждал его и радушно встретил:
– Привет, ворон-птица, не ожидал, что Рабинович так легко тебя отпустит? Влад молча кивнул, и Лёвушка продолжил: – Это я его настропалил, сказав, что в твоей кандидатуре заинтересовано руководство ЛОСТа [16] ,
Они прошли по длинному коридору и остановились перед дверью с табличкой – Начальник отдела самодеятельного туризма ЛОСТиЭ Скороспелов Юрий Петрович.
16
Ленинградский областной совет по туризму и экскурсиям.
– Ну вот, – сказал Лёва, стуча в дверь, – Сейчас представлю тебя шефу, и ты наш работник.
Шефом оказался подвижный, хорошо сложенный мужчина лет сорока с простым лицом и светлыми, зачёсанными назад волосами. И кабинет был ему под стать – со скромным набором необходимой мебели, строгим письменным столом, излишне не заваленном бумагами. Словом, вся обстановка и сам хозяин как бы говорили: вот я весь перед вами – открытый, простой, дружелюбный, но… начальник. Спокойно и немногословно, так, как будто они с Владом давно знакомы, он сказал, что наслышан о нём, как о хорошем инструкторе и организаторе, знает об его опыте работы начальникам лагеря и надеется, что на их базе ему будет работать не сложно. И в конце уже начальственным голосом добавил:
– Не теряйте времени, пока на Вуоксе ещё лёд, поезжайте со Львом Николаевичем, он там бывал и знает обстановку, нужно поскорей отпустить прежнего начальника, примете у него нехитрое хозяйство и будьте готовы к тому, что скоро – во время распутицы – вы будете отрезаны от материка недели на две. Александр Львович на месте полностью введёт вас в курс дела. На этом «смотрины» закончились. Со Львом они договорились, что Владу даётся день – собраться и закупить на первое время необходимые продукты с учётом предстоящей «робинзонады». Решили, что пойдут на лыжах, так получится быстрее проскочить эти 7–8 километров до базы, да это и легче, и привычнее, когда идёшь с солидным рюкзаком. – Ну что ж, как будто снова в поход – подумал про себя Влад.
Начиная дома сборы, он вдруг сообразил, что не оговорил с начальством несколько важных моментов: как у него будет дело с выходными днями и можно ли их использовать для поездок в город, но тут же успокоился, решив всё в подробностях выяснить у прежнего начальника.
Была в его характере одна черта, от которой он иногда страдал, не любил её, но никак не мог от неё избавиться. Он терпеть не мог разговоры о деньгах: не умел торговаться, покупая что-нибудь с рук или на рынке, при переходе на новую работу стеснялся спросить, какая у него будет зарплата, никогда не клянчил прибавок к жалованию. Вот и теперь он опять не спросил – сколько, когда и как он будет получать зарплату. И ему вспомнилось, как много лет назад собирался он к отъезду в тот самый лагерь ЛКПА [17] , где предстояла ему незнакомая работа, и он не знал, что для этого брать с собой. Где получал он первые навыки командования людьми, – как детьми, так и взрослыми и потихонечку становился инструктором. Теперь, хотя и предстояла некоторая неизвестность, но уже был опыт – и житейский, и туристский, и он должен легко справиться с любыми неожиданностями. Главное, решил он, это взять с собой рыболовное и охотничье снаряжение – оно и прокормит в трудные минуты, и даст возможность насладиться своими самыми любимыми увлечениями. Отсюда и соответствующий набор одежды, что же касается продуктов, то он возьмёт какую-то часть самых необходимых, а потом наверняка сможет сгонять в Приозерск и докупить. Весна нынче запаздывает, и лёд на Вуоксе ещё недельку-другую постоит.
17
Лагерь комсомольско-пионерского актива.
Сойдя вдвоём с первой утренней электрички и подходя к речному причалу, Влад с интересом и удивлением рассматривал вид этих, казалось бы, знакомых мест, но так преобразившихся в это время года. В весеннюю пору в Приозерске ему бывать не доводилось. Знакомый с давних лет теплоходик стоял на берегу на высоких козлах. Повсюду перевёрнутые вверх днищем лодки разного калибра, и отдельно – несколько солидных катеров, гордо стоящих на подпорках. Под неубранным почему-то настилом лодочного причала, доски которого находились сейчас на уровне верхней кромки льда, хлюпала вода, когда они вступили на них. Наклонный в этом месте берег был почти чист от снега, а его стык со льдом выглядел так, словно предупреждал, что выходить на лёд уже небезопасно. Однако несколько рыбаков с бурами и ящиками за плечами, обогнав их, храбро прохлюпали по мосткам причала и вышли на начинающуюся отсюда тропу, уходящую в озеро.