Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях
Шрифт:
Матвей кивнул в ответ.
– Второе. Наши взаимоотношения врача и пациентки тоже никак не изменятся после этого разговора. Неважно, как ты ответишь на мои вопросы. Операция будет, если ты сам ее не отменишь.
– Ты что, прощаешься со мной? – напряженно спросил он.
Анна пристально посмотрела ему в глаза.
– А ты этого хочешь?
– Нет, – уверенно ответил он. – Это все или что-то еще тебя беспокоит?
– Третье. Я хотела тебе сказать: если хочешь расстаться, то скажи об этом прямо. Я взрослая девочка, Матвей. Со мной можно говорить обо всем.
– Я же уже ответил
– Тогда я тебя не понимаю, – призналась Анна. – Помоги мне. Матвей молчал, и она продолжила: – В четверг мы встретились с тобой и о многом поговорили. Но в пятницу ты опять сделал то же самое. Опять обманул мои ожидания. Почему?
– Ань, ну, у меня есть друзья. Я не могу сидеть все время возле тебя.
Она рассмеялась.
– Я ни в коем случае не собираюсь мешать твоему общению с друзьями. Я сейчас о другом. Твои опоздания и общее отношение. Вопрос же не в том, что ты задерживаешься, и не в друзьях. Вопрос в том, как ты это делаешь. Ты на даче оказался во сколько? Не в десять вечера, а значительно раньше. Но почему ты не сказал об этом мне в пять? Что тебя не будет, чтобы я могла строить свои планы. Вчера снова. Ты говоришь, что будешь в три, а по факту? Это неуважение, Матвей. Неужели нельзя позвонить вовремя и сказать, что тебя не будет или ты будешь во столько-то и сделать так. Почему ты все время заставляешь меня что-то додумывать?
Матвей молчал. Анна продолжала оценивающе смотреть ему в глаза в ожидании ответа.
– Извини, это больше не повторится. – Анна рассмеялась. – Почему ты смеешься?
– Потому что, когда человек говорит «больше не повторится», это произойдет опять. Я понимаю, что ты такой, какой есть. Я просто прошу предупреждать меня или называть время, в котором ты уверен, чтобы я могла планировать свою жизнь. У меня тоже есть друзья, и мне тоже есть чем заняться.
– Я понял, буду предупреждать. Что-то еще?
– Да. У меня есть вопрос.
Выражение лица Матвея говорило: «Задавай».
– После того как у нас случился секс, ты спал с другими женщинами?
Анна вглядывалась в его лицо: ей нужна правда, она хотела прочитать ее. Матвей сразу же ответил:
– Нет.
Его тон был уверенным и спокойным, и он смотрел ей в глаза не отрываясь. Анна увидела правду: он солгал! Когда-то она посвятила много времени вопросу определения лжи. И знала: когда человек слышит неожиданный и неприятный для него вопрос, он не смотрит в глаза. Он смотрит влево – ему нужно время, чтобы осознать. Лжец ведет себя иначе. Он готовит ответы на возможные вопросы, поэтому отвечает сразу же уверенным тоном и всегда смотрит в глаза. Ему важно увидеть, поверили ему или нет. И Матвей продолжал смотреть ей в глаза.
– Ты врешь мне сейчас, – не сдержалась она.
– Ты не можешь этого знать! Ты не детектор лжи! – возмутился Матвей, перейдя на высокие ноты. – И не нужно мне рассказывать, вру я или нет! Мне лучше знать!
Он взорвался. Уравновешенный и спокойный Матвей практически кричал, что еще больше убеждало Анну. Люди не любят, когда их ловят на лжи, а профессиональные лжецы – тем более. Но ей не хотелось обострять. Она понимала, что формирование отношений с таким, как он, – это процесс. Дело не в том,
– Хорошо, я верю тебе. Нет – значит, нет, – театрально вздохнув, согласилась она.
– Сказала честная Анна, глядя вправо и вверх, – чуть более спокойным тоном продолжил Матвей.
Он намекал на то, что она врет. И был прав. Вот так и работает невербалика, и даже ее знание не дает возможности себя контролировать. Контроль своего тела – это тренировка. Чтобы стать профессиональным лжецом, нужны годы. Анна улыбнулась.
– Что, Алана Пиза прочитали, Матвей Анатольевич? – Она встала из-за стола и направилась в сторону дивана.
– Да, Анна Александровна, я тоже пару книг на эту тему прочитал! И по психологии тоже. Не только вы у нас семи пядей во лбу!
– Кто бы сомневался? Ты очень умный, Матвей, – сказала она, ложась на диван.
Это не комплимент – это сарказм, но, видимо, знания Матвея оказались не настолько глубокими, чтобы распознать его. Анна видела, что он успокаивается: чувство ложной победы оттого, что она поверила, и этот комплимент делали свое дело. Он повернулся к ней:
– Аня, я тебе честно сказал, что у меня есть отношения и они завязаны на работе. Я не хотел встречаться с тобой, пока не разрулю все свои вопросы. Но ты же сама дала мне время.
Анну его позиция «Ты же сама. Теперь терпи. Какие ко мне претензии?» возмутила. Это тоже форма манипуляции. Но Матвей прав: это ее промах.
– Правильно, мой нежный, время я дала, – бархатным голосом согласилась она. И продолжила: – Только я забыла уточнить, сколько времени тебе понадобится на разрыв со всем списком твоих пассий? Их там, полагаю, минимум сто.
Матвей засмеялся.
– Две недели. Дай мне две недели!
– Хорошо. – Она чувствовала, что напряжение, висевшее в воздухе со вчерашнего вечера, улетучивается.
– Еще вопросы будут? – уже нежно спросил он.
– Конечно. Какие планы на сегодня?
– Я говорил тебе вчера: у меня одна встреча на час – и я вернусь варить борщ. А ты?
– Буду читать Бродского.
– Ты вчера забыла его в машине. Я обратил на это внимание, – сказал Матвей, продолжая смотреть на нее не отрываясь.
– Я не забыла – я хотела забрать после супермаркета. Но заболталась. Не нужно воспринимать это как неуважение.
Он поднялся со стула и стал складывать свою одежду и ноутбук в рюкзак. Анна удивилась: зачем забирать вещи, если собираешься вернуться?
– Ты уверен, что вернешься через пару часов? – осторожно спросила она. – Сегодня последнее воскресенье перед операцией: мне есть чем заняться.
– Например? – спросил Матвей, застегивая рюкзак.
– Я могу на пляж поехать.
– Загар – это вредно. Но если ты хочешь…
– Ты же прекрасно знаешь, что я хочу провести день с тобой, но если тебя не будет – просто скажи.
– Мы же договорились.
– Тогда зачем забирать вещи? – не удержалась она.
– У меня психологическая травма, полученная в предыдущих отношениях. Вдруг ты их выбросишь в мусоропровод?