Жители острова Хемсё

Стриндберг Август Юхан

Когда они затем вскоре вошли в другой пролив, то увидали, как заблестел огонек из окна хижины, окруженной ольхами и соснами.

— Вот мы и дома,— заметила Клара.

Лодка вошла в узкую бухту; была вырублена прогалина среди камыша, который зашелестел вокруг лодки; этот шум разбудил щуку, которая, увидя удильную лесу, ушла поглубже в воду.

Залаяла собака, и наверху, в хижине, замелькал фонарь.

Лодку привязали к мосткам, и началась выгрузка. Парус свернули вокруг реи, мачту вынули и канаты намотали на стаг. Бочку со смолой выкатили на берег, и вскоре лоханки, кружки, корзины, узлы лежали на мостках.

Карлсон в полутемноте

оглядывался по сторонам и видел все новые и необычные для него предметы. Перед мостками лежал рыболовный ящик с рычагом; вдоль мостка, с одной его стороны, длинные перила были увешаны бакенами для сетей, бечевой, завозными якорями, лотами, шнурами, крючками для удочек; на мостках стояли кадушки для килек, корытца, чаны, кадки, чашки, ящики с приспособлениями для удочек; в начале моста стоял навес, увешанный чучелами для приманки птиц: набивными гагарами, нырками, куликами, турпанами, гоголями; под навесом лежали на подставках паруса и мачты, ремни и багры, ковши, налимьи пестики. А на берегу были вбиты колья, на которых сушились кильковые сети, не меньше самых больших церковных окон, камбаловые сети с петлями, через которые можно было просунуть руку, окуньковые сети, только что связанные и белые, как тончайшие сети для саней.

От мостков по обе стороны тянулись, как аллея при въезде в усадьбу имения, два ряда раздвоенных, вилообразных жердей, на которых висели большие невода.

Теперь фонарь показался на верхнем конце дорожки и осветил посыпанную песком тропинку, на которой сверкали ракушки и высохшие жабры рыб, тогда как в неводах блестела, как иней на паутине, оставшаяся чешуя килек. Но фонарь освещал также лицо старушки, как бы высушенное ветром, и пару маленьких приветливых глаз, сощуренных как при ярком свете. Перед старушкой прыгала собака, косматая дворняжка, которая на море чувствовала себя как дома.

— Ну-с, вернулись вы, девочки? — приветствовала их старуха.— Привезли ли парня?

— Да, тетя. Вот мы, а вот, как видите, и Карлсон! — отвечала Клара.

Старуха вытерла правую руку о фартук и протянула ее работнику.

— Добро пожаловать, Карлсон. Надеюсь, что вам будет у нас хорошо!

— Привезли ли вы кофе и сахару, девочки? — обратилась она к ним.— Убрали ли паруса? В таком случае идите наверх, я дам вам покушать.

Все четверо пошли вверх по пригорку; Карлсон молчал, полный ожидания, заинтересованный тем, как сложится его жизнь на новом месте.

В печи ярко горел огонь; белый складной стол покрывала чистая скатерть, на нем стояла бутылка водки, как песочные часы перевязанная посередине; кругом стояли чашки шведского фарфора, с нарисованными на них розами и незабудками; свежеиспеченный хлеб, поджаренные сухари, тарелка с маслом, сахарница и сливочник дополняли сервировку стола. Карлсон нашел ее богаче, чем то, чего он ожидал в этой богом покинутой местности.

Но и комната приглянулась ему, когда он оглядел ее при свете огня; огонь из печи сливался со светом сальной свечки в медном подсвечнике, отсвечивался в несколько поблекшей полировке секретера красного дерева, отражался в лакированной шкатулке и медном маятнике стенных часов, искрился на серебряной резьбе охотничьего ружья с насечкой, от его блеска выступали золоченые буквы на кожаных корешках книг с проповедями, молитвенниках, календарях, хозяйственных счетоводных книгах.

— Пусть Карлсон подойдет ближе,— пригласила его старуха.

Карлсон был дитя своего века и вовсе не намерен был удаляться в угол, он

немедленно подошел ближе и сел на скамью, пока девушки переносили его ящики в кухню, по ту сторону сеней.

Старуха сняла кофейник с кипятком и положила туда кофе; потом снова повесила его и дала кофе еще прокипеть. Затем она повторила приглашение, прибавив на этот раз еще, чтобы Карлсон садился за стол.

Работник уселся и стал вертеть шапку в руках. Он наблюдал, с какой стороны дует ветер, чтобы соответственно этому повернуть свои паруса. Он, очевидно, имел твердое намерение стать в хорошие отношения с лицами влиятельными; но, так как он еще не знал, допускает ли старуха, чтобы с ней говорили, то не давал воли своему языку, пока не исследовал еще почву.

— Какой, однако, красивый секретер! — начал он, дотрагиваясь до его медных украшений.

— Гм! — возразила старуха.— Но в нем находится не много.

— Ох, ох! Уж этого вы мне не говорите! — сказал заискивающе Карлсон, вставляя мизинец в замочную скважину крышки секретера.— Там достаточно!

— Да, было время, когда там деньги были, когда мы его с аукциона привезли домой. Но вскоре опустили в землю Флода, Густаву пришлось идти в солдаты, и с тех пор нет на мызе настоящего порядка. Потом был выстроен новый дом, не приносящий никакой выгоды. Так пошло одно к одному. Но пусть Карлсон положит себе сахару и выпьет чашку кофе.

— Почему же мне первому начинать? — упорствовал работник.

— Да потому что еще никого дома нет,— пояснила старуха.— Проклятый малый на море с ружьем; и всегда он берет с собой Нормана; таким образом не выходит ничего путного. Только бы им уйти охотиться на птицу, и хоть пропадай все скотоводство и рыбная ловля. Вот причина, почему я сюда выписала Карлсона, чтобы он смотрел за порядком. Поэтому-то он и должен поставить себя выше и присматривать за парнем. Не желает ли он сухарей?

— Да, тетка, если я должен, так сказать, стать выше, чтобы другие слушались меня, тогда надо установить известный порядок. Тогда я должен иметь поддержку тетки, потому что я знаю, каково будет, если стать с парнями запанибрата.

Таким образом Карлсон почувствовал под собой твердую почву.

— Что же касается морского дела,— продолжал он,— в него я вмешиваться не буду; этого я не знаю, но в сельском хозяйстве я опытен и там могу быть хозяином своего дела.

— Да, это мы завтра распределим; завтра воскресенье, и мы за день обо всем поговорить успеем. Ну, еще полчашечки, Карлсон, а потом пусть он идет спать.

Карлсон взял со стола песочные часы и наполнил чашку больше чем на четверть водкой, а старуха долила кофе. Проглотив в эту смесь, он почувствовал сильное желание возобновить прекратившийся разговор, который был ему необыкновенно приятен. Но старуха встала и пошла хлопотать возле печки; девушки беспрестанно входили и выходили; собака лаяла на дворе и отвлекала внимание.

— Вот возвращаются парни,— заметила старуха.

Снаружи раздались голоса, слышен был стук каблуков о камни, и Карлсон разглядел через бальзамин, стоящий на окне, фигуры двух мужчин, освещенных луной, с ружьями за плечами и ношей на спине.

Собака залаяла в сенях, и затем отворилась дверь. Вошел хозяйский сын в непромокаемых сапогах и охотничьей куртке. С уверенностью и гордостью счастливого охотника бросил он на стол возле двери ягдташ и несколько связанных вместе гагар.

— Добрый вечер, мать, вот тебе мяса! — приветствовал он старуху, не замечая прибывшего.