Житейские истории (Сборник рассказов)
Шрифт:
1 июня.
Мой вес -- восемьдесят три с половиной кг. Нет, это невозможно! Все, буду меньше кушать, а больше гулять на свежем воздухе.
Вороны уже надоели.
2 июня.
Целый день лил дождь из ведра. Ходил на концерт ихнего хора. Две бабушки были ничего. У одной лицо, у другой бюст.
Восемьдесят пять кг. Как на дрожжах. Купил нашу по две-триста. Пил. Вспоминал могилку Коновалова, украшенную бесстыдной надписью: "Спи спокойно, дорогой дедушка. Твои внуки." Ненавижу!
3 июня.
Гулял по магазинам. Купил расческу по пятьдесят ( а у нас двести пятьдесят ) и бутылку пива по пятьсот. Сидел
4 июня.
Бяда за бядою ходзиць з калядою. Седня в столовой сказали, что приехал некто Коляда. Говорят, будто бы, что известный драматург, друг какого-то Чехова. Мужик как мужик. С бородой. Ковырял что-то в тарелке. Я сидел рядом и мне довелось услышать, как он, жуя что-то твердое вроде биштекса, декламировал стихотворение следующего содержания про то, как сын пишет письмо своей матери:
Кушай, мамочка, опилки!
Я -- начальник лесопилки.
Может, меня сознательно дезинформировали, и это поэт? Или обычный, по путевке? А вдруг тоже со скидкой?
А все-таки здесь чем-то пахнет.
5 июня.
Кушал обед. Познакомился с официанткой Аглофирой Ивановной. Ей что-то около восьмидесяти. Представилась бывшей актрисой Ивановского ТЮЗа. Не знаю, верить уж или нет. Слишком крупные черты тела, или она взрослее изменилась?
Появились комары. Как с цепи сорвались.
6 июня.
Утром после завтрка меня укусила маленькая, но злая собака. Было очень больно, но не кричал. Захотелось спать. Пошел в постель, но спать не смог. Теперб кусали комары.
А вдруг она бешеная?
7 июня.
Сегодня уезжал этот Коляда. А все-таки он известный. Я в ужасе. Сказали, он противоположной ориентации. Ну да фиг с ним! Со мною тут маленькие неприятности: хожу по большому слишком часто. Похоже, нервы. Аглофира Ивановна отказала. Пойти в баню. Сидел один и мечтал. Тяжело. Опять взвешивался. Купил портвейн по одной-семьсот. Легче, но не рассчитал.
8 июня.
Снились кошмары. Будто бы Аглофира дала. Проснулся в потном состоянии. Рядом стояла сухощавая баба в черном. В резиновых перчатках она сжимала палку. Теперь подозреваю, уборщица. Она злобно поинтересовалась, какого хера. Обычно я всегда смелый, но тут из меня потекло. Я уточнил, какого. Она оголила одеяло. Мне стало страшно стыдно. А что я вообще здесь делаю?
9 июня.
Собирал вещи. Сказали, рано еще. Ничего. Мне здесь нравится, нравится, нравится. Я не хочу уезжать, не хочу, хочу... не уезжать. А если здесь навсегда? Плевать на все. Только вороны... А комары чего?..
Кидал камни. Устал. Я не могу с воронами. Купил красное по одной-триста. Сначала рыдал весь в слезах, потом рвало наружу.
10 июня.
Весы сломались. На что смотрит местная адмениструация? А здесь ли она есть? Я буду жаловаться! Что я им? Я приехал отдыхать, а они... А здесь... чем-то пахнет! Подозрительный такой запашок. Я буду называть... Называть вещи... А не происки ли это химической реакции? А не разложение ли это душ советских? Нехороший такой душок. Я буду называть их вещи своими именами. Этот запах есть запах... Это запах... Запах г...
Письмо в редакцию.
Братва, выручайте! Поспорил с корешом, что мою писанину пропечатают в Вашем интереснейшем журнале.
Почему в Вашем? Да вчерась
А потом бухали мы, бухали, смотрели телик, слушали музон, балдели - одним словом, а Славик вдруг и говорит: "А слабо тебе тута пропечататься?" Я говорю: "Да за нефиг делать!" Вошел в кураж-то после пивка. Я же когда-то сочинительствовал, до того, как писать начал, кстати, с горя ведь, что не печатают в средствах массовой информации. А поспорили мы на ящик русской водки, только не самопальной, а то жить-то ведь хочется.
Так что Вы меня не подводите, а то на какие такие шиши я куплю ящик водяры, ведь я все лито бичую. А уж я в долгу не останусь, приеду к Вам в журнал и побухаем вместе, выпьем за "до дна", нажремся так, что ползать будем, напьемся, как говорится, до зеленых соплей, уж это я Вам обещаю. Гулять так гулять! А то Вы уж тама зачахли, наверно, над манускриптами. Заранее благодарю за помощь. А пока разрешите раскланяться, Ваш непокорный слуга - Вадик Вахитов. Надеюсь, мы скорифанимся...
P.S. Братаны! А ежели все-таки не сможете пропечатать, ну площадя там заняты или че, вышлите хотя бы бабки на ящик водяры, да тока нашей, а то на ихнюю раззоритесь, а она с мягким привкусом.
Здравствуйте, уважаемый Вадим Вахитов!
Конечно, спасибо за столь дружеское расположение и обещание отблагодарить нас совместным распитием спиртных напитков. Ваше литературное произведение произвело на всех нас неизгладимое впечатление, и было бы досадно зарывать в землю такой незаурядный талант, однако, наша редакция перегружена работой и завалена рукописями, так что, к сожалению, в ближайшее время мы не сможем пропечатать, как вы выразились, ваш замечательный рассказ. Несмотря на это, желаем вам дальнейших творческих успехов.
Быть может, вам стоит попытаться предложить этот рассказ другим изданиям, хотя боюсь, что его уровень может оказаться немного низковатым. Если честно, мне кажется, вы не совсем представляете себе всех трудностей литературного процесса, но искренность вашего повествования заслуживает всяческого интереса.
P.S. Мы тоже надеемся, что останемся друзьями. Возвращаем вам рукопись. Всего самого наилучшего.
Зам.гл.ред. Залупанов К.А.
Эй, братва, вы охренели там, что ли? Я же вас просил пропечатать, а вы? Оборзели совсем, суки, задницы протираете там в своих кабинетах и кровищу писательскую пьете. Других критиканствуете, а сами-то, сами? Одни фамилии чего стоят? Сухоплюев, Залупанов, Крысенков, Ведерников-Лейкин, Какарвили... Тьфу на вас! Собрали тут, видите ли, шайку-лейку! Я же хотел как по-хорошему, а вы... Ну ладно! В том письме я не сообщил, что мой кореш Славик Куренков, да вы его знаете, служил в Афгане и имел дело со взрывчатыми, как он сказал, веществами. Мы ведь можем наполнить нашу канистру и сжиженым газом, а потом выпустить ее в вентиляционную, как сказал Славик, систему вашего жалкого журнальчика. Так что трепещите, несчастное крысье отродье!