Житейские воззрения Кота Мурра
Шрифт:
И вот однажды я услышал, как хозяин, входя в комнату, говорил кому-то в сенях: «Пожалуй, я согласен! Может быть, общество его расшевелит. Но если вы будете выкидывать ваши глупые штуки, прыгать на стол, опрокинете на пол мою чернильницу или еще что-нибудь, я вышвырну к черту вас обоих!»
Сказав это, хозяин приоткрыл дверь и впустил кого-то. Это был не кто иной, как друг Муций. Я едва его узнал: шерстка, прежде гладкая и лоснящаяся, была взъерошена, кое-где свалялась, глаза глубоко запали; во всей его внешности и манерах, прежде вполне терпимых, хоть и немного неотесанных, теперь обозначалось нечто высокомерное и грубое.
– Ага, - фыркнул он
– Ага, наконец-то я нашел тебя! И где? Под твоей проклятой печкой! Но позволь!..
– Он прыгнул к тарелке и вмиг уничтожил жареную рыбу, припасенную мною на ужин.
– Скажи, - говорил он мне в промежутках, - скажи, где ты прячешься, черт побери! Почему ты не показываешься ни на одной крыше? Тебя никогда не увидишь там, где можно повеселиться.
Я объяснил, что, отказавшись от любви к прелестной Мисмис, я всецело предался наукам, а потому о прогулках нечего было и думать; к обществу же я нимало не стремлюсь, ибо у хозяина имею все, чего только можно пожелать: молочную кашу, рыбу, мясо, мягкую подушку и т. д. Спокойная, беззаботная жизнь для кота с моими наклонностями и дарованиями есть наивысшее благо, и я опасаюсь, как бы она не расстроилась, едва я выйду в свет, тем более что, как я с прискорбием чувствую, моя слабость к малютке Мисмис еще не вовсе прошла и встреча с ней может легко толкнуть меня на опрометчивый поступок, в каковом мне пришлось бы горько раскаиваться.
– Позднее ты можешь мне подкинуть еще рыбку, - вставил Муций, небрежно прошелся согнутой лапой по лицу, бороде и ушам и развалился возле меня на подушке.
– Счастье, - начал он вкрадчивым голосом, несколько секунд помурлыкав в знак своего удовольствия, - счастье для тебя, брат Мурр, что мне взбрело в голову навестить тебя в твоей келье и что твой хозяин беспрепятственно впустил меня! Тебе угрожает величайшая опасность, какая только может угрожать молодому, многообещающему коту-буршу, у которого голова на плечах и кровь в жилах, - я хочу сказать, тебе угрожает опасность сделаться отвратительным филистером. Ты тут обронил, что науки принуждают тебя дорожить своим временем и тебе недосуг встречаться с котами. Прости, брат, но я этому не верю! Такой круглый, упитанный, гладкий - ты вовсе не похож на книгоеда, изможденного ночными бдениями! Спокойная жизнь - будь она проклята!
– и сделала тебя ленивым и неповоротливым! Уверяю тебя, ты чувствовал бы себя совсем иначе, кабы помаялся, как наш брат, прежде чем подцепил рыбью кость или поймал птичку.
– Я думал, - прервал я друга, - что ваше положение можно назвать прекрасным и вы счастливы. Ведь прежде вы были...
– Об этом, - гневно накинулся на меня Муций, - в другой раз. И что ты все время тычешь мне под нос твое «вы»! Нет, ты филистер и ничего не понимаешь в студенческих обычаях!
Я извинился перед разгневанным другом, и он продолжал уже мягче:
– Итак, я уже сказал, ты ведешь жизнь бездельника, брат Мурр, тебе нужно встряхнуться, нужно выйти в свет!
– О небо, - воскликнул я в ужасе, - что говоришь ты, брат Муций! Мне - выйти в свет? Неужели ты забыл - всего несколько месяцев тому назад я тебе рассказывал в погребе о том, как я однажды выпрыгнул в свет из английской коляски, какие опасности грозили мне отовсюду, как, наконец, меня спас добрый Понто и привел к моему хозяину.
Муций злобно засмеялся.
– Да, - сказал он, - в этом-то все и дело! Добряк Понто! Этот фатоватый шут, самовлюбленный и тщеславный лицемер, возившийся с тобою только потому, что у него тогда не было другого развлечения, а ты его
Я откровенно признался другу Муцию, что не вполне уразумел значение слова «филистер», так же как и его мнение на этот счет.
– О брат мой, - ответил Муций, приятно улыбнувшись, что его очень красило и на мгновение напомнило мне прежнего Муция.
– О брат мой Мурр, напрасно я пытался бы объяснить тебе это, ибо ты никогда не постигнешь, что такое филистер, покуда сам остаешься им. Но если ты хочешь теперь же ознакомиться с некоторыми основными приметами кошачьего филистерства, я должен...
(Мак. л.) ...весьма странное зрелище. Посреди комнаты стояла принцесса Гедвига, лицо ее было смертельно бледно, мертв и неподвижен был ее взгляд. Принц Игнатий играл с ней как с заводной куклой. Он поднимал ее руку вверх - рука поднималась, он опускал ее вниз - рука опускалась. Он слегка толкал принцессу вперед - она шла; он останавливал ее - она застывала на месте; он усаживал ее в кресло - она садилась. Принц так увлекся этой игрой, что не заметил входящих.
– Что вы делаете, принц?
– воскликнула княгиня. Потирая руки и хихикая, принц стал уверять ее, что сестра Гедвига теперь добрая и послушная, делает все, что он хочет, и совсем не ссорится с ним и не бранит его, как раньше. И с этими словами он снова начал, командуя по-военному, ставить принцессу во всевозможные позиции, и каждый раз, когда она как заколдованная застывала в том положении, в какое он ее ставил, он громко смеялся и подпрыгивал от радости.
– Это невыносимо, - простонала княгиня дрожащим голосом, и слезы заблестели в ее глазах, а лейб-медик подошел к принцу и воскликнул строго и повелительно:
– Оставьте принцессу в покое, всемилостивейший государь!
– Затем он взял Гедвигу на руки, осторожно положил ее на софу и задернул полог.
– Теперь, - обратился он к княгине, - принцессе нужнее всего полный покой. Я прошу, чтобы принц оставил комнату.
Принц Игнатий заупрямился, хныкал и жаловался, что вот всякие люди, которые не принцы и даже не дворяне, осмеливаются ему перечить. Он хочет остаться у сестры принцессы, она теперь ему милее самых красивых его чашек, и господин лейб-медик не должен ему ничего приказывать.
– Идите в вашу комнату, милый принц, - кротко сказала княгиня.
– Принцессе нужно сейчас спать, а после обеда к вам придет фрейлейн Юлия.
– Фрейлейн Юлия!
– воскликнул принц, смеясь и прыгая, как ребенок.
– Фрейлейн Юлия! Ах, это прекрасно! Я покажу ей свои новые картинки, где в сказке о морском царе я изображен в виде принца Лосося с большим орденом.
– Он церемонно поцеловал княгине руку и затем с гордым видом протянул лейб-медику свою руку для поцелуя, но тот схватил ее, подвел принца к двери и, почтительно кланяясь, раскрыл ее перед ним.