Житие старца Паисия Святогорца

Иеромонах Исаак

Любовь Старца произливалась через край его сердца и распространялась даже на диких животных. Животные чувствовали его любовь, приближались к нему и ели из его рук. Старец говорил: «Я попрошу Христа: "Христе мой, помилуй меня, скота". А если Он меня спросит: "А ты миловал скотов?" — то, что я Ему отвечу?»

И действительно, он миловал и любил животных, относясь к ним как к творениям Божиим. «Эти несчастные, — говорил он, — другого Рая не ждут».

Уходя с Катунак, он оставил в келье котенка. Потом у него заболела о нем душа, он вернулся на Катунаки и забрал его, потратив на это два дня. Когда он жил в «Панагуде», ночью к дверям его кельи приходил и мяукал чужой кот. Тогда Старец, даже если был

болен, вставал с постели и открывал ему дверь, пропуская кота пробежать через келью на балкон к миске с едой и месту, где он мог укрыться от холода и дождя.

Господин Дроситис Панагиотис, почетный председатель Апелляционного суда, свидетельствует: «Любовь Старца была непревзойденной. Она распространялась на всех людей, на все творение, даже на бесов. Я видел, как у себя в каливе он принимал неизвестного ему человека, исповедовавшего иную религию. Он обнимал его с таким теплом и сердечностью, словно это был его любимый брат. Из собственных уст Старца я слышал, что, когда он со слезами молился о том жалком состоянии, в котором находится диавол, тот явился ему и начал его высмеивать. Я видел, как он с нежностью и любовью заботился даже о растениях, о муравьях, о пресмыкающихся и о других представителях животного царства».

Как душа обладает большим достоинством, чем тело, так и духовная милостыня несравненно выше, чем милостыня материальная. Сам Старец, смиренно потрудившись и стяжав добродетели, смиренно делился с другими своим тайным духовным опытом — будучи побуждаем к этому любовью. Это было его величайшим благодеянием, потому что он оказывал другим духовную милостыню и весьма действенно помогал слабым и колеблющимся душам утвердиться в вере [228] .

Только ради этого — то есть ради того чтобы помочь другим — Старец «сдавал духовную кровь» — как сам он называл откровение «ненаучимых таинств» [229] перед другими — ради любви к ним. Это тоже признак любви совершенных: себе самим они не могут оставить ничего.

228

См.Старец Паисий Святогорец. Письма.

229

Святой Исаак Сирин. Слово 85.

Вся жизнь Старца была даянием, «вычерпыванием из себя», жертвой, совершаемой многими способами и при каждом удобном случае. «Пока человек делает добро, — говорил Старец, — пока он "сгорает", и сам он весь бывает добр. Он выбрасывает из себя самого себя — то есть не принимает себя в расчет. Когда проблемы других людей он делает своими, то никакой собственной проблемы у него не остается».

Молясь о больных, Старец говорил: «Боже мой, помоги этому больному и забери здоровье от меня». И он с радостью принимал все болезни, которые посылал ему Бог.

Когда Старец приехал в Коницу на лечение, там была девочка по имени Хрисанфа. Она помогала госпоже Екатерине Патера ухаживать за Старцем. У девочки был рак кишечника. Старец сострадал ей, осенял ее крестным знаменем и молился. Он просил: «Христе мой, отдай ее рак мне». И Благий Бог не презрел его просьбу. Под конец жизни по своему желанию Старец получил мучительнейшую болезнь — рак, которая привела его к кончине. Всю свою жизнь он сострадал больным людям и особенно тем, у кого был рак.

Он говорил: «Приходят люди, говорят мне о своих страданиях, и мой рот наполняется горечью, словно я наелся горького лука. Но зато, когда приходит кто-то, чье состояние более-менее хорошо, или кто-то из тех, кто приходил

раньше, и рассказывает, что его проблема разрешилась, я говорю: "Слава Богу, вот меня угостили кусочком халвы". Когда я слышу о чужой боли, то — даже если я буду сидеть на осколках стекла или идти босиком по колючкам — я не буду этого чувствовать. Если человек действительно страдает, то для того, чтобы ему помочь, я могу даже умереть».

Однажды в церковке «Панагуды» Старец, стоя на коленях, молился вместе с одним измученным юношей. Чуткое сердце Старца не выдержало чужой боли. Он разразился рыданиями, его слезы бежали ручьем, и от них промок даже маленький коврик, на котором он стоял. В другой раз, когда один святогорский монах рассказывал ему о многих постигших его искушениях, у Старца полились слезы, которые перешли в настоящие рыдания. Когда один молодой человек рассказывал Старцу о своих страданиях и плакал, Старец заплакал вместе с ним. «Хватит реветь, брат ты мой, — сказал он сквозь слезы, — а то кто-нибудь нас с тобой увидит и примет за душевнобольных».

Соучаствуя в человеческой боли, Старец забывал о себе самом, о своем духовном преуспеянии, о своих собственных немощах. «Христе мой, — говорил он, совершая сердечную молитву, — на меня внимания не обращай, отбрось меня в сторону. Помоги людям, которые страдают».

Его исполненные слез и боли молитвы сопровождались постом и огромным трудом. Узнав, что один юноша подвергается телесной и душевной опасности, Старец несколько дней оставался без пищи и воды и не прекращал молиться, пока не узнал, что молодой человек опасности избежал.

Желая помочь человеку, Старец дополнительно брал на себя целые многодневные посты. Известно несколько таких случаев: ради юноши, желавшего узнать волю Божию, — по какому пути ему пойти; ради молодого монаха, который не мог удержаться на одном месте, — чтобы он стал более мужественным и твердым; ради склонного к монашеству юноше, который подвизался, желая побороть свою страсть; ради еще одного слабого монаха, — чтобы он преуспел, и другие подобные случаи.

Всю жизнь Старец постился, трудился и молился о народе Божием, будучи побуждаем к этому своей великой любовью. Эта любовь была его побудительной силой. Его подвиги и молитвы благоухали любовью.

Однажды Старец сказал: «В эти дни я чувствовал ко всем такую любовь! Я простирал руки и говорил себе, что, если бы было возможно, я заключил бы в свои объятья даже деревья». И говоря это, Старец делал характерный жест, словно хотел обнять любимого человека.

Чтобы достичь меры совершенства, достичь истинной любви, Старец не брал в расчет себя. Он возненавидел самоугодие и на его месте насадил любовь к Богу и ближнему. Один святогорский монах свидетельствует: «Отличительной чертой Старца Паисия было то, что он не брал себя в расчет. Однажды я ему сказал: "Отче, пожалей себя немножко", а он мне ответил: "Что мне делать, если приходят люди, измученные проблемами? Что я, буду думать о себе самом?"»

Даже в последние месяцы жизни, когда он был очень истощен постоянными кровотечениями, видя, что человек нуждается в его помощи, он забывал о болезни и «утверждал братьев своих» — сам при этом либо опираясь на забор, которым была огорожена его калива, либо лежа на досках, которые служили скамейками.

И действительно, если из нас не будет искоренено самоугодие, то к нам не придет и не вселится в наше сердце Божественная любовь. «В самоотвержении души, — говорит святой Исаак Сирин, — обретается любовь Божия» [230] .

230

Святой Исаак Сирин. Слово 69.