Житие святого Алибо
Шрифт:
Мысль о том, не привиделся ли ему грозный рыцарь, промелькнула, было, и у заплаканного Алибо, но быстро истаяла, как и всякая мысль, посещавшая его голову. Он тяжело поднялся с колен и, спотыкаясь, побрел к выходу, дабы, как водится, получить от собственных слуг какие-либо распоряжения и поучения, сопровождаемые чаще всего пинком или подзатыльником. Однако замок был пуст. Торопливо собрав в узелки еды про запас, вытащив из тяжелых сундуков несколько нарядных костюмов барона из тех времен, когда он еще ходил в дорогом сукне, бархате и парче, вооружившись в дорогу острыми кинжалами с золотыми и серебряными насечками и прихватив крепкие башмаки, четверо слуг навсегда покинули Королевское Пожарище и двинулись в Арверну,
Мощный рев рога вспугнул стаю птиц, они с шумом взмыли в небо и закружились вокруг замковых башен. Деревня Королевское Пожарище затаилась как перед бурей, вымерла, будто по ней прогулялась какая-то особо опасная зараза, однако же молодой барон Ришар не обманывался: пусть часть жителей и укрылась в лесу от греха подальше, множество глаз следило за ним и его людьми из-за шатких крестьянских заборов. Пусть их. Ришар вновь подал знак слуге, и тот заголосил на всю округу, требуя, чтобы барон Алибо, повинный в нарушении королевского мира, грабежах и захватах чужих владений, немедленно отдался на суд барона Ришара.
Конные рыцари подождали еще немного перед полуоткрытыми воротами, и Ришар уже собирался отправить в замок людей, дабы они как следует осмотрели его и вывели преступника Алибо, но неожиданно маленькая дверца, чуть в стороне от ворот, со скрипом отворилась, и пред светлые очи Ришара из замка вылез сам грешный барон.
Вопреки видимости, Алибо вовсе не спешил отдаваться на милость своего соседа, хотя бы потому, что, как это нередко случается с глуховатыми людьми, и рев рога, и крики ришарова слуги, словно бы издали доносившиеся до его ушей, показались ему лишь отголосками ночных кошмаров. Да и мучившие Алибо сны вовсе не были связаны с основательно позабытым им соседом-бароном. Направляясь в деревню, дабы выклянчить у своих крепостных что-нибудь поесть (ибо барон еще не успел догадаться, что в отсутствии слуг может смело залезть в замковые кладовые), Алибо тупо уставился на рыцарский отряд, изо всех сил пытаясь сообразить, что бы это явление значило. Но, должно быть, задача оказалась совершенно непосильна для баронской головы, ибо, не мудрствуя лукаво, он решил на всякий случай уверить пришельцев, что всегда был послушен Святому Трибуналу и не касался ни меча, ни мяса, ни вина, и никогда не забывал помолиться.
Потрясено внимая бормотанию убогого, Ришар молчал. Он уже слышал от вассалов, в том числе и от рыцаря Рюбана, в какое ничтожество впал барон Алибо, и однако же даже не предполагал, до чего жалкое зрелище представлял ныне некогда грозный самодур. На какой-то миг Ришар даже позабыл, зачем собственно явился под стены Королевского Пожарища. Он удивленно обернулся, словно желая отыскать потерянного врага, и лишь через несколько долгих мгновений (Алибо тем временем забубнил молитву, дабы наглядно продемонстрировать свое благочестие), с величайшим трудом придя в себя, молодой барон смог, наконец, совместить несчастного дурочка и оборванца со своим нахальным соседом.
— Шапка Господня!.. — только и вымолвил он, а барон Алибо, довольный тем, что никто не пытается взять его под стражу и даже не бьет, дребезжащим голосом стал выкрикивать восхваления добрым стражникам Святого Трибунала.
Ришара прямо-таки замутило, он резко осадил своего гнедого, и благородное животное сделало несколько быстрых шагов назад. Проведя рукой по лбу, словно отгоняя неприятные мысли, молодой барон подозвал нескольких воинов
— А с этим негодяем что прикажете делать?
— С этим то? — Ришар вновь взглянул на некогда грозного врага и, тот показался ему до того несчастным и измученным, что барон лишь махнул рукой. — Пусть себе катится ко всем чертям… о такого и руки марать противно… — затем высыпал из кошеля на ладонь несколько монет и как милостыню швырнул их бедному грешнику.
С грохотом распахнулись дубовые ворота, поползли вверх тяжелые железные решетки, и как только дорога для всадников оказалась открытой, Ришар дал шпоры коню и во главе отряда въехал в захваченный замок. Лишь один из его слуг оставался на месте, в задумчивости глядя на прощенного грабителя. Нет, все-таки сеньер Ришар еще слишком молод. Это ж надо, чего удумал, такого, да отпускать. А не дай Бог и в Трибунале надумают помиловать преступника, что тогда? Эх, двадцать лет, двадцать лет… Ну да ничего, возраст — дело поправимое. Поумнеет еще… Что же до скотины этой высокородной…
— Эй ты, дурак, подойди ка поближе, — громко и грубо приказал он барону, и Алибо торопливо подбежал к конному слуге, угодливо кланяясь. — Ну-ка ответь, что там еще такое?
Следуя за жестом всадника, Алибо поспешно обернулся, и тогда слуга со всей силой обрушил на его голову дубинку. Даже не вскрикнув, барон повалился на дорогу. Бедняга умер, так и не узнав, что Святой Трибунал давно о нем позабыл. У благочестивых монахов было слишком много иных забот.
Бывшая баронесса Жизель явилась к Ришару в строгом траурном платье, призванном напомнить новому сеньеру, что коль скоро он лишил ее супруга и захватил его владения, то обязан заботиться о несчастной вдове.
Вряд ли благородный рыцарь нуждался в подобном напоминании. Долг свой молодой барон знал и всегда соблюдал. Будь он до сих пор холост, Ришар счел бы себя обязанным жениться на бедняжке Жизели, дабы тем самым искупить причиненные ей обиды. Собственно говоря, подобный выход более всего устроил бы юную вдову, однако к величайшему ее сожалению, Ришар, не смотря на весьма молодые лета, давно уже был женат и даже успел обзавестись сыном — красивым и здоровым малышом, которым барон необыкновенно гордился и за которого не уставал восхвалять свою верную супругу. Таким образом долг Ришара перед Жизелью сводился лишь к тому, чтобы приискать ей достойного мужа, и уж к этой обязанности барон отнесся со всей подобающей делу серьезностью.
Как следует поразмыслив, перебрав в памяти всех своих рыцарей и имеющиеся в наличии земли, Ришар здраво рассудил, что брак дочери одного из его новых вассалов с кем-нибудь из старых самым лучшим образом скрепил бы единство его людей. Что же касается самого жениха, то поиск его не занял много времени. Доблестный воин и любезный рыцарь, человек еще весьма молодой, но в то же время и не мальчик, за которого было бы неприлично выдать вдову, выбранный бароном жених обладал всеми достоинствами благородного человека, и пристрастный свидетель мог указать лишь один его недостаток — ужасающую бедность. Впрочем теперь, когда Ришар стал обладателем богатейших владений во всей округе, этот недостаток было легко исправить. Что и было бароном сделано.
Когда обе заинтересованные стороны были поставлены Ришаром в известность о его намерениях, и жених, и вдова-невеста с почтительностью отвечали, что если сеньеру угодно будет сочетать их браком, они с радостью повинуются ему, как и положено верным вассалам. Даже бывший тесть барона Алибо и тот выказал одобрение решению Ришара, чего от него ждали в последнюю очередь, правда перед этим барон предусмотрительно напомнил суровому рыцарю, что дарованные жениху владения как раз примыкают к владениям невесты.