Житие тщеславного индивида
Шрифт:
Но собственные мысли, в том числе и по проблемам общественной жизни у него были, и скрывать он их не хотел. Это его черта, внутреннее кредо – не скрывать мысли и говорить исключительно правду. Своим избирателям он так и заявлял: единственное, что я могу вам твердо обещать, даже гарантировать – это говорить правду, какой бы она ни была.
Так вот и об АСТ он говорил людям то, что другие пытались обойти молчанием или как-то смягчить: станция опасна, Чернобыль может повториться в любой момент, только в случае с Нижним Новгородом он будет иметь более тяжкие последствия. На этой почве и до глубокого конфликта столкнулся с местными властями, поняв со свойственной возрасту категоричностью, что это или бездарные люди, или разумные, но руководствуются, что ещё хуже, только личными интересами. А страх окружающих, их проблемы, духовная и социальная неустроенность – всё это пустое. У власти есть лозунги и под ними она, как под крышей, ведёт собственную жизнь, не имеющую к смыслу этих лозунгов никакого отношения. Так же, как никакого отношения
Так он появился в списках кандидатов в народные депутаты СССР, но продержался в них только до первого, властью придуманного фильтра – окружного предвыборного собрания, которое поверг в шоковое состояние.
Меня не было тогда в Нижнем, но легко представляю себе круглый зал городского Дома Советов, наполненный обитающими в местном кремле совпартработниками и «активом», президиум, в котором сидят пятеро солидных, уважаемых в области кандидатов, а шестой – длинный, тонкий, с губами, «не обсохшими от мамкиного молока», говорит с увенчанной гербом трибуны, что как народный депутат он будет выступать за частную собственность в том числе и на землю, за многопартийность, отделение КПСС от государства и вывод парткомов с предприятий. Это в 1988-то году, когда статья о «руководящей и направляющей» была гвоздем Конституции СССР! Что несёт этот кучерявый юнец!? А он: «Я уверен – и вы вот увидите! – когда-нибудь эта моя программа станет программой самой КПСС!». Увидели. Стала. А тогда в Доме Советов хохот стоял до слез.
Под улюлюканье местного «актива» провёл Борис и предвыборную кампанию в народные депутаты России. Его «запустили» по национально-территориальному округу, где самое большое число избирателей, и кандидатов было выдвинуто более десятка. Но прошел он эти «огни и воды» без видимых потерь. Поддержало, крепко поработав на молодого радикала, только что родившееся и тогда ещё сплоченное движение «Демократическая Россия».
Выдержать бы вот так же без потерь и звучащие теперь во всю мощь «медные трубы», а они, чёрт бы их побрал, коварны. Вот этот кабинет бывшего председателя облсовета, где он может пока сидеть и на подлокотнике кресла, черная «Волга» с притененными стеклами, радиотелефоном и форсированным движком, еще в августе возившая первого секретаря обкома, бесконечные, как в предвыборной гонке, встречи и просьбы что-то у кого-то отобрать и отдать другим, и сама возможность отнять и вручить – ох, как это не просто!
Да, все это завоевано преодолением улюлюканья и презрительного снисхождения, выстрадано напряжённейшей работой в комитете по законодательству Верховного Совета РСФСР, где он, городской мальчик, физик, стал одним из закоперщиков земельной реформы, добыто опасными выходами в войска в дни и ночи августовского путча, когда он координировал действия депутатов по работе с военнослужащими и поддержанию порядка вокруг Белого дома.
Но и завоеванным, выстраданным, добытым распорядиться можно по-разному. Он это прекрасно понимает.
– Искушений много, – говорит мне Борис. – Представьте человека, который каждый день ходит по райскому саду, и висят эти яблоки. Не в очередь и не в магазине, а вот так прямо висят и всё. Необычная для нас ситуация. Здесь нужно нечто такое, что не позволило бы протянуть руку. Потому что достаточно сделать один шаг, как последуют другие. Сталкиваешься с этим ежедневно и это крайне трудно.
Верю. И даже вижу, как молодое нижегородское «око государево» борется с соблазнами. На встречах в больших и малых аудиториях он, отвечая на записки, говорит, что ему противны все и всякие «распределители», что у него нет ни личной автомашины, ни дачи, что живет с семьей в двухкомнатной квартире, хотя ведь мог бы…. Обещает закрыть в исполкомовской столовой малый и самый маленький залы, в которые он не ходит.
– И не буду ходить, – добавляет, как бы связывая себя честным словом.
Тема эта для него, видимо, действительно тревожная и потому охотнее, чем на другие в нашей беседе, он откликается на предложение порассуждать о соотношении нравственности и политики.
– Внутренняя пружина политики это, конечно, власть. Собственно, человек за тем и идёт в политику, чтобы осуществить свои идеи, а они осуществляются через возможность влиять на общественное сознание или – ещё проще – приказывать ему. Когда можешь это делать – влиять или приказывать – ты у власти. Как её определить – демократической или тоталитарной – это другой вопрос. Ты у власти, и у тебя, кроме проведения идей, открываются, причем, быстро, сразу, другие возможности. Например, повысить собственное материальное благополучие, взять то, что другому уже нельзя, «не положено». А ты можешь это «положить» себе сам. Как это делал партийный аппарат или как делают депутаты демократического парламента России. У меня такое наблюдение, что нравственность и политические убеждения вообще лежат в разных плоскостях. Мы как-то затвердили, что партократ это плохой человек, а демократ – хороший. Ничего подобного. И тот, и другой, прибавьте сюда ещё монархиста,
– И после этого скатавший на базу за сапогами для жены?
– Катают сколько угодно.
– И Немцов? – спрашиваю с улыбкой, чтобы скрыть бестактность.
– Пока Бог миловал, – отвечает, простодушно, ударяя на слове «пока». – Говорят, такова жизнь. И, появись колбаса на прилавках, кого потянет за ней в подвальчик спецраспределителя? Но ведь тянет! В этом-то и беда, и сложность. Тем более, что противопоставить такой тяге в наших условиях можно только две вещи: внутренний нравственный тормоз и гласность. Но и они у нас в дефиците. Одно не воспитали, другое можем прихлопнуть в любой удобный момент, как «путчисты» прихлопывали «Независимую газету» и «Московские новости», а победившая демократия – «Правду» и «Советскую Россию». Такая пока демократия.
– Ну и что тогда держит в политике?
– Что-то, значит, держит. Теперь я вижу, как много потерял, ввязавшись в эти игры. Потеряна возможность заниматься наукой. Формулы иногда даже снятся. Но это уже не серьёзно. Говорим о застое, а на самом деле наука улетает вперед так стремительно, что перерывов в занятиях ею не должно быть. Вернуться, конечно, можно, но уже на другой основе, скажем не исследователем, а организатором процесса, что тоже важно… Что приобрел? Нервотрёпку, головную боль, бессонные ночи. Зарплату, позволяющую вместо «кормушки» сходить на базар, ну вот, по указу президента, машину с радиотелефоном – удобная штука! Но для меня это – преходящее. Я серьёзно. Удовлетворение в другом. Смотрите, открыли город. Проблема казалась совершенно неразрешимой. Но, оказывается, если хорошо взяться, можно и стену головой пробить, и там не обязательно, как в анекдоте, будет другая камера. Удалось разработать, а главное – принять законодательство о земле, об освобождении крестьянства. Это фантастическая победа! Вспомните, как она добывалась, какое свирепое сопротивление немалой части депутатов пришлось преодолеть. И ясно почему: вопрос о земле – вопрос о власти. А когда законодательство компромиссное, требующее сейчас доработки, но уже на что-то похожее, было принято, стало осуществляться, меня поразило число писем, которые пошли к нам в Верховный Совет от людей, получивших землю, почувствовавших себя хозяевами. Вот этим политика и засасывает – возможностью провести в жизнь крупную идею. В отличие от комитета по законодательству, здесь, в Нижегородской области, эти возможности вроде бы сужаются до конкретных местных проблем. Но вырастает степень ответственности уже перед конкретными людьми. Сейчас самая большая забота не промахнуться с рекомендацией кандидата на пост главы областной администрации. Есть кандидатуры сессии облсовета, но надо знать наш облсовет… Критерии ясны: компетентность в вопросах управления, порядочность, лояльность к различным точкам зрения и политическим убеждениям. Вопрос: кто и насколько им отвечает?
В беседе за рассуждениями о методах подбора людей на должности – проблема для нас колоссальная! – мы не дошли до противоречия, в которое попал Немцов. А чуть позже, на встрече с работниками культуры Нижнего Новгорода, Борис сам заговорил о нём. Как представитель президента он призван проводить в жизнь его указы. Но как быть, если ты не согласен с их сутью? Выбор, прямо скажем, не менее жестокий, чем стоял недавно перед офицерами: выполнять приказ или действовать в согласии с совестью?
Безусловно, говорил он, в том, что глава администрации назначается президентом и подотчётен только ему, есть рациональное зерно. Так проще осуществляется единоначалие, без которого, как все теперь убедились, реформы так и не доберутся до жизни. Но попадись на должность человек без внутренних сдержек совести, он будет стремиться, главным образом, потрафить «большому шефу», до нужд ли ему региона, конкретных людей?
Выход? Немцов видит его в том, чтобы глава администрации избирался всенародным тайным голосованием. В этом случае избиратели вольны и оказать доверие, и отказать в нём. Что касается проведения воли президента на места, на то и «око государево». Однако для этого нужен закон, и Борис готов работать над ним. А пока…
– Пока надо привыкать быть законопослушными. Всем. Без этого мы так и не выскребёмся в цивилизованный мир.
В бедламе бесчисленных хлопот, свалившихся на Немцова в первые дни исполнения им новой должности, для приватной беседы с корреспондентом «Культуры» он едва смог выкроить полтора часа. Но разговора по принадлежности газеты так у нас и не получилось. Начиная, мы тут же сползали в пучину жизни, полную больших и малых, мелочных и неразрешимых забот о хлебе насущном. Меня это мучило, думал, не умею держать собеседника в русле заданной темы, а кому из читателей интересны сомнения молодого политика насчет власти и земли, выборов администраторов. Но вот состоялась встреча Бориса с работниками культуры и творческой интеллигенцией города, и вопросы-то оказались те же! Не о тонкостях репертуарной политики театров, и не о светотенях в живописи. А опять же о ценах на хлеб и картошку, о квадратных метрах площади в библиотеках, о сотках под огороды, будь они неладны!