Живая мишень

Белл Тед

— Что-то не так с супом, милорд?

— Пелхэм, у нас что, новый работник на кухне?

— Ну да, сэр. Она устроилась на работу, за месяц до того как вы прибыли домой из Америки. Превосходная квалификация. Она была помощником повара в «Отель де Пари» и…

— Не мог ли ты любезно попросить ее присоединиться к нам? — сказал Хок, и Пелхэм вышел из столовой со смятением в лице.

— Ты думаешь то же, что и я, Алекс? — серьезно спросил Текс.

— Через несколько мгновений мы узнаем наверняка, — ответил Хок и нюхнул суп еще раз.

Пелхэм привел симпатичную

черноглазую молодую особу лет двадцати пяти в белом переднике и белом поварском колпаке, закрывающем ее черные кудри. На ее лице читалось спокойствие. Пелхэм выглядел пораженным. Что-то явно было не так.

— Добрый вечер, я — Алекс Хок. Вы новенькая здесь, насколько я понимаю.

— Oui, господин Хок. Месяц назад я приехала из Парижа.

— Добро пожаловать, мадемуазель. Интересно, почему симпатичная молодая женщина решила оставить Париж и переместиться в унылую английскую глубинку? Это кажется немного странным.

— Я хотела подучить английский. И еще я здесь из-за моего друга, он работает в «Лигон Армс», в городе.

— Вы сами готовили этот суп?

— Ну да, месье. Я надеюсь, что он вам понравился. Хорош на вкус? Может быть, вы хотите добавки?

— Просто восхитительный суп. Но он имеет довольно странный, терпкий аромат, и я не могу определить, что это за запах.

— C’est un pate de noix moulues, паста из земляных орехов. Возможно, поэтому…

— Вот как. Да нет, это не из-за пасты, — возразил Хок, опуская свою ложку в суп. — Вот попробуйте сами и скажите мне, что вы думаете по этому поводу. — Он вручил ей ложку, но она просто уставилась на нее.

— У вас какие-то проблемы? — поинтересовался Хок.

— Нет, месье.

— Тогда попробуйте.

— Я не могу, месье. Это неэтично.

— Вы ничего такого не клали в суп, что туда не стоит класть, мадемуазель?

— Что вы такое говорите, месье?

— Я говорю, что если вы не попробуете этот проклятый суп, я скажу своему другу, инспектору Конгриву, чтобы он арестовал вас.

— Но по какому обвинению?

— Покушение на жизнь, вот по какому.

Глаза девушки сердито блеснули, и она бросила ложку на пол. Прежде чем Алекс успел отреагировать, она нагнулась вперед схватила его суповую чашку со стола и поднесла ее к губам.

— Я уж лучше съем весь этот суп! — вызывающе крикнула она и одним глотком выпила содержимое. Затем встала, озлобленно глядя на них сверху вниз. Ее подбородок и передник были вымазаны желтым супом.

Она вытерла рот тыльной стороной ладони, все еще вызывающе сверкая глазами.

— Смотрите, если не верите! Je vais paradis sachant que mon valeureux successeur reussira la ou J’ai echoue! [11] — сказала она, коварно улыбнувшись.

Секунду спустя девушка выдохнула и рухнула на пол.

11

Я отправляюсь в рай, зная,

что те, кто придут после меня, справятся с тем, чего не удалось сделать мне (фр.).

Конгрив отбросил назад свой стул и подбежал к поварихе, встав рядом на колени. Приложил два пальца к сонной артерии чуть ниже уха, замер на мгновение, потом тряхнул головой.

— Без сознания? — спросил Алекс Хок.

— Мертвая, — ответил Эмброуз. — Что было в супе, Алекс?

— Афлатоксин, наиболее вероятно. Производное чрезвычайно ядовитого вещества, которое выделяется при разложении арахиса. Просто потрясающе, я мог и не заметить этот запах. Она, видно, была неплохой специалисткой. И, скорее всего, избежала бы неприятностей, если бы отравление удалось.

— Алекс прав, — сказал Текс, поднеся суповую чашку к носу и поставив ее на стол. — Афлатоксин весьма непросто распознать. Наши патологоанатомы обнаружили бы только повреждение печени. А после стольких бокалов портвейна, которые мы сегодня выпили, никто бы не… — Он поднял очередной бокал вина и выпил одним залпом.

— Как ее звали? — спросил Алекс Пелхэма.

— Она представилась как Розмари, сэр, — убитым голосом проговорил Пелхэм, неотрывно смотря на безжизненную фигуру на полу. — Я должен сказать, что я совершенно убит горем, ваша светлость. Кто же теперь будет готовить…

— Розмари… Розмарин, — торжественно произнес Конгрив, скорее обращаясь к себе, нежели к собравшимся. Он поместил веточку розмарина на льняную салфетку и сложил ее пополам.

— Послушай-ка меня, старина, — сказал Алекс, опустив руку на дрожащие плечи Пелхэма. — Никого в нашем доме не в чем упрекнуть. Не за что винить ни себя, ни остальных. А повара мы найдем. Взбодрись. Я хочу, чтобы ты сейчас же пошел в библиотеку и налил себе большущий стакан великолепного виски. Мы присоединимся к тебе через несколько мгновений. Все будет в порядке.

— Я пойду лучше сначала позвоню в полицию, ваша светлость, — сказал Пелхэм и исчез, все еще вне себя от пережитого потрясения.

Алекс посмотрел на ароматную веточку в своей руке.

— Розмарин. Кажется, ты совершенно прав, Эмброуз. Сначала ирис в штате Мэн, а сегодня за ужином прямо перед нашим носом появляется розмарин.

— Ты забыл еще кое о чем, Алекс, — заметил Паттерсон. — Еще есть Роза.

— Роза?

— Когда мы вытащили Саймона Стэнфилда из Большого Канала, на его отвороте нашли бутон розы. Как нам сказала его жена, он ненавидел цветы, а особенно розы.

— Этот Гиена называет все свои клыки цветочными именами, или, как в этом случае, крошечной веточкой ароматного кустарника, — решил Хок. — Весьма романтичен наш убийца. Пожалуйста, скажи мне, Эмброуз, что она сказала напоследок?

Смущенно глядя на мертвую девушку, Эмброуз тряхнул головой и сказал:

— Она заявила, что отправляется в рай, зная о том, что ее последователи справятся с тем, чего ей сделать не удалось.

— Так давайте держать нос по ветру, чтобы ее последователи не достали нас, — предложил Хок.