Живая мишень
Шрифт:
— Ему нет никакого смысла оставлять здесь катер.
— Да я об этом и говорю. Его здесь просто не может быть. Он знает, что у нас численный перевес. Двенадцать парней с автоматами, ручными гранатами. В щепки могут его катер разнести. Тогда какого черта ему делать в одном из этих сараев? Заманить их внутрь, что ли? Двенадцать против одного? В этом нет никакого смысла.
— Проще свалить, Сток. Бежать прямиком на юг. Там куча мест, где можно укрыться. Столько зарослей, да еще и мангровые болота.
— Я как раз и
— Это непростая задача.
— Парень любит выхватывать свои войска из челюстей победы.
— В этом его долг.
— Смотри внимательно, Росс. Похоже, что ребята нашего Пепе сейчас поддадут жару.
— Вот о чем я подумал, — сказал Росс, потирая свой щетинистый подбородок. — Может быть, эта сигара — не единственное судно Родриго.
38
Остров Сува
Он сделал маленький глоток ледяного джина и долго смаковал его во рту. Во внешности или в поведении этого человека не было ни единого намека на то, что он готов зажечь запал Третьей мировой войны.
Гул насекомых был словно музыкальное сопровождение для мужчины и двух его компаньонов. Они втроем расположились на широкой веранде «Бамба», купавшейся в бледных лучах закатного экваториального солнца. Владелец своим видом напоминал старого толстого магараджу, он сидел в высоком плетеном кресле-качалке и потягивал из бокала джин с лаймом. Кресло, сплетенное из тростника, скрипело под весом его тела.
Бин Вазир был в своем любимом вечернем одеянии — в старом белом смокинге, пошитом когда-то давно в «Хантсмэн» на Сэвил-Роу. Его портной уже много раз подгонял этот смокинг под все увеличивающиеся размеры владельца, но тем не менее Сней очень опасался напрягать швы. Время и жуткая индонезийская жара сделали просторный шелковый пиджак почти желтым, от чего он казался только изящнее. На ногах у него были черные полосатые шелковые брюки и пара черных бархатных вечерних мокасин. Он намазал свои густые черные волосы макассаровым маслом и зачесал их назад, обнажив куполообразный лоб.
Вдали за широким кольцом залива кратер вулкана выбрасывал струйки серого дыма в беловато-желтое небо. Иногда вверх взлетали яркие красные и оранжевые брызги жидкой лавы, но невысоко, а затем снова падали вниз, в жерло вулкана. Это были признаки усилившейся вулканической активности. Признаки? Любой, кто жил рядом с вулканами достаточно долго, знал, что это было начало. Над старым вулканом только образовывалась шапка из пара. Даже Саддам, шуршащий хвостом по половицам, знал, что извержение — вопрос времени.
Иногда прибегали босые слуги в золотых и красных саронгах. Они входили на веранду с преклоненными головами и сцепив руки, будто в молитве, тихо подливали бин Вазиру джин. Иные вставляли в
Сегодня вечером длинная и полная легенд история гостиницы «Бамба» ознаменуется еще одним событием. Возбужденное волнение невооруженным глазом читалось на лицах персонала и гостей. А особенно здесь, на веранде.
— Спасибо, — поблагодарил владелец своих слуг, и снова воцарилось молчание.
Перед тем Типпу Тип играл с комодским чудовищем, катая по полу головы обезьян. Он тщательно прицеливался, стараясь не докатывать их всего на фут до морды животного, чтобы Саддам, щелкая зубами, тщетно пытался сорваться со стальной цепи. Африканец настолько утомился этой игрой, что теперь растянулся во весь рост на бамбуковом диване и умиротворенно храпел.
Саддам свернулся клубком в своем углу и медленно помахивал большим чешуйчатым хвостом, скользя им по старым деревянным половицам. Положив голову на пол, он внимательно разглядывал желтыми глазами сидящих на веранде людей. Он имел разную степень интереса к этим троим, что сидели на террасе. Некоторое время он посматривал на спящего африканца, затем переключил внимание на Снея бин Вазира в кресле.
Вид хозяина, казалось, успокоил его. Этот человек никогда не дразнил его и не угрожал. И никогда не забывал бросить ему одну-две обезьяньих головы, возвращаясь с прогулки по саду. Будучи в умиротворенном состоянии, он даже позволял этому человеку поглаживать его большую морду. Удовлетворившись тем, что со Снеем бин Вазиром все было в порядке, Саддам перевел пристальный взгляд на третьего человека — Али аль-Фазира. Его яркие глаза вспыхнули, и изо рта на мгновение, лизнув воздух, метнулся длинный раздвоенный язык.
Управляющий был главным мучителем Саддама. Он сидел, с мрачным видом обхватив руками колени и пристально глядел в темнеющий сад. Старый дракон почуял в нем страх и смятение; в любой момент этот ненавистный старый мешок костей мог встать и убежать в сгущающийся мрак.
Сней заговорил, нарушая длительное молчание:
— Все ли гости прибыли и зарегистрированы?
— Да, Ваше превосходительство, — ответил Али аль-Фазир, — все четыреста. Все очень красивые, с позволения сказать. Исключительно.
— Да. Но они избраны за свои умственные способности и тренировку, мой дорогой Али. Сливки тренировочных лагерей во всем мире. Как с приготовлениями к приему этим вечером? А долгожданный обед?
— Все готово.
— Меню?
— Говядина ренданг, икан билис и баба гулинг в качестве основного блюда. Сате аям, гадо-гадо и крупук уданг для начала. Как вы и заказывали, господин.
— Ну что же, отлично, — вздохнул Сней. — Тогда, судя по всему, тебе сейчас совершенно нечем заняться, мой старый друг Али. — Он сделал очередной глоток джина.