Живая вода мертвой царевны
Шрифт:
– Орлова! Возвращай камеру! Ради Якова промолчим про твой подвиг. Больше никогда не воруй! Но лучше ей пораньше объявиться, прямо завтра. Странно получается, никогда она занятия не пропускала, а тут камера исчезла, и Натальи нет.
– В ваши светлые, чересчур умные головы не залетела мысль, что Наташа попала в беду? А вы ее ложно обвиняете? Ну-ка вспоминай, кто в тот день, кроме Бокова, заходил на кафедру? – потребовала я.
– Из посторонних никто. Исключительно свои, – противным голосом процедил парень.
– Называй фамилии! – приказала я.
– Всех не припомню, – признался Павел, –
– Орлова ничего не крала! – топнула я ногой.
Паша закатил глаза:
– Ты опять! Наташка имела вторые ключи, вернулась, когда все ушли, и уволокла камеру!
– Докажи! – рявкнула я. – Ты видел у нее связку?
– Нет, – признался Павел.
– Но точно знаешь, что Орлова делала дубликат? – наседала я.
– Да! – решительно ответил Павел. – Я встретил ее в магазине за день до кражи, а когда камера пропала, пазл сошелся.
Я чуть не выпала из шкафа.
– Ты о чем?
Павел встал с ведра и потянулся.
– Через дорогу торговый центр находится, там есть мастерская, где ключи делают, а рядом с ней пончики пекут, вкусней по всей Москве нет. Я пошел за ними, встал в очередь, гляжу, Орлова в будке сидит, о чем-то с мастером болтает, потом ему деньги дала и ушла. За день до кражи это было, я об этом забыл, а как только камера исчезла, вспомнил. Зачем Орловой ключи делать?
Я сжала кулаки. Стукнуть идиота по затылку? А потом сказать, что ключи бывают не только от кабинета великого, солнцеподобного гения математики Горелова, но и от скромной двушки Наташи?
Павел вытащил из кармана мобильный и, методично нажимая на кнопки, протянул:
– В пятницу Наташка камере ноги приделала, а в понедельник она Вере эсэмэску скинула. Брызгалова ее мне переслала, вот, читай.
Я выхватила у него телефон. «Вера! Предупреди Я. М., я не могу прийти. Заболела. Грипп. Высокая t. Наташа Орлова». И дальше приписка уже от Веры: «Паша, в связи с этим эсэмэс тебе придется одному отдуваться на консультации. Будь готов! У Я. М. будут свободны 3 часа. Сочувствую. Вера».
– Понятно? – ехидно спросил Павел. – Орлова решила дома пересидеть, не знает, что мы с Брызгаловой Горелова обманули, думает, все камеру ищут, не захотела присутствовать, чтобы на вопросы не отвечать. И вот тебе еще аргумент. Незадолго до пропажи камеры Наташка просила Брызгалову найти ей учеников. Совсем у Орловой с бабками плохо, какая-то семейная история, что-то с ее сестрой приключилось. Вчера Вера звякнула Орловой, трубку взяла эта самая сестрица. Брызгалова ей наврала, что есть балбесы, которым нужен репетитор по математике. Но эта, как ее зовут, позабыл… Раиса… Галина…
Я тут же вспомнила наш диалог с Верой.
– Зинаида!
– Точно, – кивнул Паша, – она Верку не позвала. Странно, да? Я порылся в учебной части в документах и узнал: нет у Орловой никаких родственников, кроме матери, но та давным-давно в Австралии живет. Наврала Наталья Верке, на жалость давила, когда про сестренку трепала, самой ей бабки позарез нужны! В общем, передай Орловой…
Я дернула Павла за брючину, он снова сел на ведро.
– Эй, Пифагор, ты не понял? Я сама
Паша ехидно засмеялся:
– Да ладно тебе! Ежу понятно, что Орлова прислала подружку выяснить наше настроение. Так объясни ей, пусть отдает игрушку Якова, тогда я промолчу. Не из-за хорошего отношения к Наташке, а из любви к Горелову. Знаешь, какая у Орловой в институте слава? Она нимфоманка, со всеми почти перетрахалась. Ходит по коридорам, изображает из себя Мессалину [7] . Не понимает, что нормальный мужчина на нее даже не посмотрит, противно же из общей тарелки суп хлебать. Репутация у Наташи подмоченная, ее многие избегают, даже на лекциях стараются сесть подальше. Одна Машка Кутепова, добрая душа, с Орловой в буфет таскается, всем рот заткнуть пытается, говорит:
7
Валерия Мессалина, третья жена римского императора Клавдия, известна своим распутным характером, крайней сексуальной неразборчивостью.
– Замолчите, ребята, она не проститутка! Вы ей просто завидуете.
Когда Горелов Наталью в свои дипломницы отобрал, его ректор вызвал и сказал:
– Яков Миронович, разрешите дать вам совет, не работайте с Орловой. Вы знаете, она девушка свободных взглядов, сплетни сразу по институту полетят о вашей связи с Натальей!
– А ты в этот момент сидел у местного царя под столом и все слышал? – процедила я.
– Нет, конечно, – возразил Павел, – я не вхож к Филиппу Игоревичу, он со студентами никогда не общается, все учебные проблемы решает Анна Константиновна.
– Тогда незачем сплетни повторять, – сурово сказала я, – раз при разговоре ректора с академиком не присутствовал, то не знаешь содержания их беседы.
Павел закинул ногу на ногу.
– Почему? Яков Миронович вернулся в кабинет и Веру вопросами про Орлову забросал. Брызгалова ему все и вывалила: «Мол, Наталья без тормозов, спит с любым, кто ее пальцем поманит, развратная особа, нельзя с такой дела иметь». А Яков в ответ: «Мне ее личная жизнь неинтересна, важно другое. Орлова уникальный математик, остальное побоку. Кого волнует, что Ландау заводил романы со многими женщинами? В истории науки он остался как величайший ученый. И, по моему мнению, Ландау имел полное право жить без оглядки на людей, которые ничего полезного не совершили. Наташа будет писать у меня диплом, а затем кандидатскую, решено окончательно». Верка очень хотела предостеречь Якова от глупого поступка, она ему привела самый главный аргумент:
– Что скажет Регина, когда ей доложат про вашу дипломницу? Не всякой женщине понравятся занятия ее жениха с доступной девушкой.
Академик усмехнулся:
– Регина не принадлежит к категории дур. Хватит. Мне противен разговор в подобном ключе. Орлова с завтрашнего дня член нашего коллектива, извольте относиться к ней с уважением.
Павел перевел дух и закончил:
– Если девка ко всем в койку прыгает, то ей украсть чужую вещь ничего не стоит!
– Ты мастер оригинальных выводов, – устало произнесла я, – почему сразу мне эсэмэску Натки не показал?