Живи, Египет! (сборник)
Шрифт:
На другое утро Шарбат вышла купить хлеба и бобов и не вернулась. На этот раз она обулась в свои старые туфли и прямо на голое тело надела собственное платье.
Салах Хафиз
Родился в 1925 году в городе Файюме, в семье мелкого чиновника. Учился на медицинском факультете Каирского университета, но не закончил его. В университете начал писать стихи и рассказы, участвовал в выпуске студенческих литературных и общественно-политических журналов, сотрудничал в журнале «Роз аль-Юсуф».
С 1962 года работает в прессе. Сначала в газете «Аль-Ахбар», а с 1967 года — в «Роз
Салахом Хафизом написаны повести «Известие» (1963), «Непокорные» (1964; по ней поставлен кинофильм) и «Поезд» (1966), а также сборники рассказов «Тревожные дни» (опубликован в 1965 г.) и «Мальчишка, который избавил нас от уплаты денег» (1967).
Рассказы «Камень, упавший с неба» и «Конец шейха Тухами» взяты из последнего сборника.
Камень, упавший с неба
Перевод В. Кирпиченко
Мне здорово повезло, я ведь живу в городе и увижу чудо собственными глазами. А деревенские навряд ли чего увидят. Я радовался счастью, которое выпало на мою долю. Они там пасут себе овец и коров, бредут, пыхтя, за плугом. Ну что ж, на то они и деревенские. А я… я пойду глядеть на самолет. Да… на самолет!
Известно заранее, что он наверняка прилетит. Две недели назад учитель арабского задал нам сочинение: «Мухаммед Сидки, первый египетский летчик, прилетит в Файюм на самолете в будущем месяце. Опиши свои чувства». И школьный инспектор затребовал сведения об успеваемости за месяц, чтоб отобрать лучших и повести их глядеть на самолет. А его превосходительство губернатор отдал приказ готовиться к встрече. Газета «Аль-Файюм» поместила описание самолета. Там сказано, что у него есть хвост и крылья. Мой отец — он один у нас в семье умеет читать и писать — сказал, что сам слышал новость от чиновника из ирригационного управления. Все это значило, что самолет и впрямь прилетит, а стало быть, я увижу его собственными глазами. И кто знает, может, даже войду внутрь. Ведь нынешний век — это век чудес, и все возможно, раз ты живешь в городе.
С той минуты, как весть распространилась по городу, все словно ополоумели. Стоит двоим людям сойтись вместе, как тут же начинается спор, и спорят, ясное дело, о самолете. Один утверждает, что крылья у него из перьев, другой говорит, что из железа и он ими вовсе не машет! В городских кафе частенько до того доходило, что начинали летать стулья и столы. Спорщики столь решительно отстаивали свои мнения насчет величины самолета и способа, каким он летает, что городской полиции приходилось составлять протоколы. Многие бились об заклад и ожидали прибытия самолета, дабы узнать, кто выиграл и кто проиграл.
А у нас в доме сосед шейх Митвалли все вечера без умолку ругал самолет и всех, кто его выдумал, и кто на нем летает, и кто пойдет на него глазеть. Люди прислушивались к его словам, потому что он шейх секты [20] и все его сны — вещие.
— Это знамение времени, — говорил он про самолет. — Хотят отвратить людей от веры через железную махину, убедить их, будто она летает. Но ежели неверные что-то себе позволяют, разве должны мы им следовать? У них своя вера, у нас — своя. Разве не правда? Клянусь аллахом, пророк его не летал на самолете, и мусульманину не пристало летать. Все это добром не кончится.
20
Шейх секты — глава мусульманской религиозной общины.
Отец мой был единственный, от кого шейх терпел возражения. Отец ему говорил:
— Хвала
Шейх Митвалли ответствовал:
— Поглядим? Кто поглядит, а кто и нет. Клянусь аллахом, ни за какие сокровища не совершу я этакого греха. Я во сне видел…
Тут отец перебивал его:
— Во сне?
И заливался таким язвительным смехом, что у шейха Митвалли багровело лицо.
По правде сказать, не только у шейха Митвалли, но у многих в городе самолет вызывал праведное негодование. И по мере того как близился срок его прилета, негодование это все возрастало. А когда остался всего один день, шейх Митвалли самолично отправился к губернатору и потребовал положить конец смуте, царящей в городе, запретив самолету сюда прилетать. Мы слышали тогда, что губернатор якобы со слезами на глазах умолял шейха Митвалли:
— Прости меня, шейх, я ведь просто чиновник и обязан исполнять приказы правительства.
Но другие отрицали это и говорили, будто губернатор прогнал шейха со словами:
— Пошел вон, сумасшедший!
Были и такие, которые утверждали, что губернатор вообще не принял шейха, потому что был болен. И поныне никто не знает истины. Но шейх, воротясь в тот день домой, был очень печален. Он сидел молча, качал головой, а если и раскрывал рот, то лишь для того, чтобы сказать:
— О господи, дожили! О господи, обрати взор свой на нас!
На следующее утро в городе была такая суматоха, словно все с ума спятили. Большинство чиновников не явилось в присутственные места. Почти все магазины были закрыты. Уличное движение остановилось, так как губернатор решил, следуя к месту посадки самолета, объехать на своем автомобиле все улицы города. Кафе пустовали, в лавках не было покупателей. Все отправились глядеть на самолет.
Он должен был прилететь в четыре часа пополудни. Но уже с семи утра люди покидали свои дома и стекались на большой пустырь за городом, предназначенный для посадки. На пустыре — согласно инструкциям — был очерчен известью круг чуть поменьше цирковой арены. У самой черты были расставлены большие позолоченные кресла для губернатора, полицмейстера, начальника ирригационного управления и других именитых особ. Позади рядами выстроились плетеные стулья для чиновников, а дальше оставили широкую полосу, где должны были стоять школьники. Что же касается простых горожан, то им было строго-настрого запрещено приближаться к месту посадки. Но они, само собой, явились раньше всех, прихватив кастрюли с едой, чайники с чаем, жаровни с углями. Вслед за ними подоспели разносчики, предлагая таамию [21] сигареты, горячий кофе. Они расположились со своими лотками поближе к кругу, очерченному известкой, и собрали вокруг себя такую толпу, что полицейские с трудом пробились через нее.
21
Таамия — блюдо из вареных бобов.
Когда солнце стояло прямо над головой, наша колонна во главе с учителем физкультуры направилась к месту посадки, неся школьное знамя. Места для чиновников были уже заняты. У самого круга музыканты из городской пожарной команды усердно дули в свои трубы, но никто их не слушал.
Около четырех часов прибыл его превосходительство губернатор и с ним именитые гости. Люди поняли, что великая минута близка, и начали проталкиваться вперед. Горожане проникли на места, отведенные для школьников, школьники заняли места чиновников, чиновники навалились на позолоченные кресла именитых людей. Круг до того сузился, что стал едва виден. Полицейские были вынуждены прибегнуть к силе, чтобы снова его расширить.