Живи и не бойся
Шрифт:
– Иногда мне кажется, что он мой единственный друг, и ближе него никого не будет.
– Даже ближе, чем я? – кокетливо спросила она, удивлённо приподняв аккуратные ухоженные брови.
– Ты как с другой планеты, – засмеялся Макс, – знаешь избитое выражение: женщины с Венеры, а мужчины с Марса. Как бы несовременно это ни звучало, я всё больше убеждаюсь в его правдивости. Чтобы понять женщину, приходится делать невероятное усилие.
– Только не говори это больше никому, а то тебя побьют камнями.
– Не волнуйся, я знаю, что откровенным могу быть только с отцом. Он иногда посмотрит в
– Расскажет обязательно, раз вы с ним такие друзья. Ты сейчас куда? – спросила Валери, расплачиваясь с гарсоном.
– Поеду к бабушке, что-то она неважно выглядела в последний раз.
– Тогда до встречи, Макс, – легко поцеловала его Валери на улице, – позвони вечером…
Здания города блестели так, словно ливень их не просто отмыл от пыли, а ещё и отполировал. Тучи ушли, и просветлело, будто день только начался. На дороге образовались большие лужи, и Максу приходилось часто притормаживать, чтобы не окатить дождевой водой пешеходов.
Возле особняка бабушки Франсуазы стояла большая грузовая машина, откуда рабочие выгружали картонные коробки разных размеров.
– Кто-то переезжает? – заходя в дом и обнимая мать, спросил Макс.
– Да, – после секундного замешательства ответила она. – Я окончательно переезжаю сюда.
– А как же отец? – поразился Макс, отпрянув от неё, – он тебя отпустил?
– Это было наше общее решение, – негромко ответила Алис, отводя глаза.
– Я не понял – вы разводитесь?
– Не знаю, может быть…
– Николя! – вдруг закричала появившаяся из своей комнаты Франсуаза, глядя на Макса, – зачем ты приехал? Я же просила тебя подумать не только о себе!
– Бабушка, – ошеломлённо ответил Максим, – ты что – меня не узнала?
– Ой, – Франсуаза покачнулась и схватилась за голову, – конечно, узнала, просто у меня что-то в последнее время происходит с памятью…
– А о чём ты просила моего отца?
– Ни о чём… Алис, проводи сына в столовую, попейте чаю, мне что-то нехорошо, да и голова болит.
– Не удивляйся, бабушка стареет и иногда теперь путает людей, – прошептала мать на ухо Максу.
– Мама, вы разводитесь? – настойчиво спросил он, замечая, как она прячет глаза и чуть дрожащими руками пытается налить ему чай.
– Я не могу тебе сейчас всего рассказать. Да, мы разводимся, но поверь, что делаем это для твоего блага.
– Ничего не понимаю, каким благом вы называете расставание после стольких лет брака? Отец тебе изменил?
– Нет, – горько усмехнулась мать, – и я тоже ему не изменяла. Потерпи немного, позже ты всё узнаешь. А сейчас давай пить чай…
Чаепитие вышло грустным. Франсуаза так больше и не вышла из своей комнаты, вскоре к ней пришёл семейный доктор Лебрен, и разговор прервался. Макс понял, что от матери сейчас он не добьётся объяснений, и с тревогой в душе уехал домой.
Глава 3
Валери не собиралась объяснять ни Максу, ни кому-либо другому, что для неё значило стать истинной парижанкой. И хотя ей уже было почти двадцать пять, и уже целых пять лет жила в Париже вместе с отцом, иногда ей казалось,
Городок Кольмар, из которого родом были и её отец Карл Дюран, и её мать Элен, по красоте напоминал музей под открытым небом. В старом городе совместились все возможные архитектурные стили: и барокко, и классицизм, и ампир. Но, живя на прекрасных улочках с небольшими каналами и мостиками, утопающими в цветах герани, Валери-Мари принимала это как само собой разумеющееся, а вот далёкий Париж манил её как сказка, как мечта. И, как ни странно, развод родителей – несчастье для детей и хлопоты для взрослых, стал первым шагом к её осуществлению. Отец уехал делать бизнес в столицу, а мать осталась, надеясь, что единственная дочь будет жить с ней. Однако как только Валери закончила школу, ничто не могло удержать её в городке, который мог быть интересен только виноделам да туристам из соседней Германии.
Валери манил и притягивал Париж. Отец не особо обрадовался её появлению, но квартира, которую он купил в Сюрене, была большой, и места хватало и ему, и любовнице Брижит, и Валери. Единственно, что беспокоило Дюрана – это поладят ли дочка с молодой мачехой? Карл зря волновался. Мачеха стала для юной Валери и подругой, и наставницей. Брижит работала манекенщицей в модном доме Диор и редко бывала дома. И, когда она находила время для падчерицы, та была счастлива.
– Мари, – так кратко звала её длинноногая Брижит, закуривая на кухне крепкую сигарету, – тебе хорошо бы тоже закончить школу для манекенщиц. Хотя ростом ты не вышла, но хорошая походка, осанка и уверенность в себе никому не помешают. Поверь мне, истинная парижанка не должна испытывать неловкость ни при каких обстоятельствах, а уж тем более не выглядеть мешком с картошкой.
– Я выгляжу как мешок с картошкой? – испуганно спрашивала двадцатилетняя падчерица, глядя во все глаза на элегантную мачеху.
– Ещё нет, но стоит тебе поправиться на пару килограмм, и будет не отличить, – усмехалась она.
– А что значит стать истинной парижанкой? – с замиранием сердца спрашивала юная Валери, готовясь чуть ли не записывать ответ Брижит.
– Хочешь знать? Ну слушай…
Брижит могла бы работать лектором, так гладко она расписывала.
– Осознай свои достоинства и недостатки, мадемуазель. Первые подчёркивай, а со вторыми работай, но только втайне от всех. Делай вид, что не прикладываешь никаких усилий, всё должно выглядеть естественным – хорошая кожа, аккуратные ногти, блестящие волосы. Ты для себя – главная героиня. И никогда не успокаивайся на достигнутом. Помни, что сначала мы становимся красивыми, чтобы нас любили, а потом пользуемся любовью, чтобы оставаться красивыми.
– Тебе, наверное, часто говорят, что ты красавица и настоящая парижанка, – с восхищением прошептала Валери.
Брижит довольно усмехнулась.
– Как-то раз я спросила твоего отца: какое бы он дал определение француженке? Он удивился и думал до ночи. А уже в постели мне выдал: "Думаю, что ей всего всегда мало: и впечатлений, и страсти, и комплиментов. Вот я говорю, что ты самая красивая в мире, а ты требуешь доказательств ещё и ещё…"
Она наклонилась и посмотрела на обувь Валери.