Живите и помните!
Шрифт:
И граница ни хрена не прикрыта.
Можно было бы, конечно, объехать, но… совесть, что ли, грызла? Сломал забор, заехал на своем «Форде» прямиком в кукурузу. Автомат, пистолет – все при мне, разгрузку надел, все, что нужное, разложил, двинулся. По дороге сорвал початок, попробовал – не то еще…
Столб черного дыма подсказал мне – так и есть! На коленях подполз к забору, выглянул – благо здесь далеко видно. Один из «Вестминстеров» стоит подбитый, но посадку сумел совершить. Чуть дальше от дома – горит один из «Страйкеров», подбитых ракетой с воздуха. Второй неизвестно где, дом поврежден, антенна обрушена и лежит, везде солдаты – чужие солдаты.
Господи, что за идиоты. Как так вообще можно – держать человека много лет в запасе, пару раз в десятилетие призывать на военные сборы, потом, как припрет, вручить автомат и думать, что он знает, что с ним делать. Ежу понятно, что система должна быть не двухступенчатая: армия – резерв, а трех: армия – казаки – резерв. При массированном нападении сразу начинает действовать армия, от Д+1 [6] до Д+7 – казаки и от Д+30 до Д+60 – резервисты, которые выдвигаются на фронт, только пройдя курс боевого слаживания в глубине страны. Представляю, что было бы, если бы мы бросили необстрелянных резервистов на Польшу или того хуже – на Восток. Нас бы потом до седьмого колена прокляли и на могилы плюнули. И правильно бы сделали!
6
Д – день мобилизации.
Метка прицела легла на одного из британцев, который мне показался офицером. Нажать на спуск – и я открою счет, хоть винтовка короткая совсем – попаду. Вот только потом – черт его знает, что делать.
Нет, надо возвращаться. Правильно нас учили – никогда не принимай бой на чужих правилах, навязывай свои, а если не можешь – уклоняйся от боя. Бой выигрывают не на ура, а трезвым и холодным расчетом.
Начал отползать назад, почувствовал, что справа есть кто-то живой…
– Кто здесь?! Стреляю на поражение!
Шуршание. Какое-то сопение.
– Не стреляйте! Не стреляйте!
Голос был знакомым. Так и есть – тот самый капрал, который меня задерживал. Где-то прихватил пулемет – уже молодец. Глаза растерянные. Глаза гражданского человека, попавшего в дерьмо.
– Где твои люди, капрал?
– Никого нет, сэр…
– Как ты вообще в Национальную гвардию-то попал? – задал я вопрос, когда мы пробирались к пикапу. Задал вполголоса, потому что злить судьбу не стоит.
– Так и попал. За дом надо было выплачивать, не захочешь – а придется.
– А на гражданке кем был?
– Менеджером, сэр. Продавал бытовую технику.
Вот таких и бросили навстречу канадским территориалам и британскому спецназу. И обвинять-то его глупо – его же никто толком и не учил.
– Пулемет не бросай. Он нам приходится…
– Да, сэр.
– Еще кто-то выжил?
– Не знаю, сэр. Мы позиции заняли, ракетчики залп дали, но эти… я не знаю, что произошло. Не знаю…
Пикап стоял на месте – и то дело. Завел, включил пониженную передачу…
– Садись.
Опорный пункт, разгромленный британскими десантниками, мы объехали прямо по кукурузному полю, это было самое безопасное, чем искать какой-то другой путь. Выскочили на фермерскую дорогу – вот ее-то я знал, за тем пригорком меня и задержали эти. Даванул на газ, как будто черти за мной гнались…
Первые части североамериканской
Арестовали нас почти сразу же… можно, конечно, сказать, что мы сдались, почти одно и то же было бы. Со связанными пластиковыми наручниками руками, я сидел больше часа в «Хаммере», стоявшем рядом с командным центром, и ждал, пока британцы засекут работу передатчиков и нанесут ракетно-бомбовый удар, на чем и закончится моя жизнь и жизнь нескольких десятков североамериканских солдат, которые получили оружие несколько дней назад и которым даже не сказали толком – с кем им придется воевать. Но британцы удара почему-то не нанесли, и двое парней, форма на которых на одном висела мешком, а на другом чуть не трескалась по швам, проводили меня в человеку по имени Вулби. По крайней мере, именно это было вышито черными нитками на его табличке с именем.
Вулби был из числа самых угнетенных граждан Америки – белый мужчина от сорока до пятидесяти, нормальной ориентации и голосующий за республиканцев. Если снять с него военную форму, то его можно было бы обрядить в любую, от формы полицейского до комбинезона строительного рабочего, и он бы выглядел в ней так, как будто в ней и родился. Он сидел за столом, а на столе лежали карта, пистолет и стояла чашка с кофе.
– Ваше имя, сэр? – негромко и внешне безразлично спросил он. – Только не врать.
– Князь Александр Воронцов, вице-адмирал Флота Его Императорского Величества Николая Третьего в отставке, потомственный дворянин.
Вулби кивнул, как будто именно это и хотел услышать.
– Как вы оказались в Соединенных Штатах, сэр? Застряли в Норфолке и решили выбираться самостоятельно?
– Никак нет, сэр. Я живу здесь уже восемь лет. У меня есть грин-кард.
– Вы представлялись сотрудником Секретной Службы.
– Это не так. Я выполнял и продолжаю выполнять особое задание, суть которого не имею права раскрывать.
– Кем дано это задание? Нашим правительством?
– Никак нет, Его Императорским Величеством Николаем Третьим.
Рука Вулби, на форме которого красовались полковничьи погоны, замерла над картой, словно раздумывая, что выбрать – кофе или пистолет. Выбрала все же кофе.
– Вас задержали в зоне боевых действий, при вас обнаружили спецоружие, фальшивые документы, значительную сумму денег. Долгие годы меня учили воевать против вас. Что мешает мне расстрелять вас за шпионаж. Или повесить?