Живое золото

Козырев Андрей Вячеславович

– Ваше величество, - проговорил попугай, держа в лапе прозрачную колбу с желтоватой жидкостью, - прошу открыть коробочку с Главным Резервом. По закону это можете сделать только вы, и только в самый трудный для империи час. Прикоснись вы к золоту до коронации, ваше тело распалось бы на атомы...

Император, бледный, встревоженный, открыл спичечный коробок. Находящееся в нём вещество имело коричневый цвет, землистую фактуру и весьма противный запах. От вида золота Рублёв оробел, - настолько увиденное им расходилось с его представлениями о главном богатстве Земли.

– Не пугайтесь,

ваше величество, - глухо проворчал тигр.
– Всё оно так в нашей жизни. Хотим найти золото, а получаем дерьмо. Но и от дерьма может быть польза... Возьмите его ложечкой и положите кусочек в колбу.

Андрей взял услужливо протянутую попугаем мерную ложечку, преодолевая тошноту, набрал немного коричневого вещества и погрузил его в колбу. Жидкость, набранная в неё, начала пениться и бурлить.

– Всё идёт хорошо, - заявил попугай.
– Теперь, ваше величество, мы смеем просить вас нацедить каплю вашей крови вот сюда, в эту пробирку... Сейчас это необходимо... Эмпедокл, неси пробирку!

Тигр принёс в зубах большое серебряное блюдо, на котором лежала тоненькая пробирка и красная игла с большим ушком. Андрей, слегка поёжившись, как он делал всегда, когда приходилось сдавать кровь, уколол безымянный палец и выдавил красную капельку в подставленную попугаем пробирку.

Стеклянная ёмкость сразу наполнилась кровью, притом не алой, а чёрного цвета.

– Теперь по частям перелейте вашу кровь в колбу. Процесс подошёл к решающей стадии, - шепнул под ухо императору Сарториус. В бункере настала тишина - ни попугай, ни тигр старались не дышать, чтобы не спугнуть волшебство. Эмпедокл даже глаза закрыл.

Андрей осторожно капнул чёрной жидкостью из пробирки в колбу. Там началось брожение, бурление, чёрные, жёлтые и коричневые струи сплелись в единый узел... С каждой новой каплей крови этот узел становился всё плотнее, приобретал человекоподобные очертания.

Когда пробирка опустела, всё содержимое колбы приняло форму миниатюрной человеческой головы - размером с детский кулачок. Это была голова старика, лысого, с седыми кустистыми бровями, пышными усами и мощным подбородком. Глаза гомункула были закрыты.

– Это Боян, слепой певец-маг, живший тысячи лет назад, - объяснил удивлённому Андрею Сарториус.
– Мы воссоздали его голову, чтобы использовать певческую силу древних для нашей победы. Прикажите ему петь, ваше величество!

– Пой, Боян!
– срывающимся голосом крикнул Рублёв. Голова, не открывая глаз, начала смутно гудеть, шевелить губами и щеками. Затем в бункере зазвучало пение - медленное, глухое, мелодичное. Вместе со звуками из уст поющей головы выходил сиренево-сизый туман. Он поднимался из колбы тонкой струйкой и поднимался под серый неровный потолок.

– Началось! Быстро выносим голову наверх! Надо, чтобы туман обволок вражеский стан!
– крикнул попугай. Рублёв ринулся в двери бункера, по коридору, по лестнице, в лифт - скорее наверх, на башню... Слуги поспешно открывали двери перед бегущим императором. Попугай летел сверху, и сзади, тяжело дыша, еле поспевал бежать грузный тигр.

Но вот уже они на башне, с которой открывается вид на Хрустальный дворец и побережье. Песня Бояна становится всё громче и громче, она несётся над

наступающими вражескими рядами, как облако тумана, обволакивая амазонок, стрекоз и муравьёв, растворяя их очертания. Яркие маски лежащих на земле клоунов, прекрасные нагие тела амазонок, серо-голубые крылья стрекоз - всё постепенно растаивает в звучащем сиреневом облаке.

Наконец облако доползло до вражеской ставки. Белый шатёр Гольдмунда быстро растаял в нём. Но посреди сиреневого облака продолжало светиться светло-голубое сияние, в котором вниз головой парил ребёнок, сложивший руки и ноги в позе Будды. Глаза ребёнка были закрыты, - он медитировал, пытаясь преодолеть вражескую магию.

Но песня Бояна делала своё. Гольдмунд уменьшался, очертания его лица и тела непрерывно менялись. Из мальчика он превратился в девочку лет пяти, из неё - в новорожденного младенца, сизого от слизи, из младенца - в крутолобого зародыша, из зародыша - в движущуюся точку с хвостом. Точка несколько мгновений носилась по пространству, источая синее сияние и не желая исчезать, но и она в конце концов вспыхнула - и с громким щелчком растаяла в воздухе. Синий свет погас.

Голова Бояна с завершение песни также исчезла - растворилась в тумане, который сама же и произвела. Легендарный певец весь изошёл в собственную песню и прекратил своё существование.

Но война была выиграна. Короткая, кровавая и победоносная. Как все любят.

– Поздравляю вас с победой, ваше величество!
– громко крикнул попугай.

– Да-а... Вовремя мы вас короновали, - глухо поддакнул тигр.
– Не будь у нас императора, некому было бы оружие создать... Гхххм... Повезло нам, опять повезло. Интересно, сколько ещё нам так везти будет? Удача, она ведь не вечная... А сейчас - поздравляю, конечно. Поздравляю... Гхххм...

Андрей молчал. Ему было не до восторгов и поздравлений свиты.

Он был погружён в неприятные размышления.

ВОСКРЕСЕНИЕ ЛЕВИАФАНИ

Переживания, связанные с несостоявшейся казнью, коронацией, колдовством и войной, опустошили душу Андрея. Казалось, он уже не был способен ни радоваться, ни грустить. Выражение серого безразличия не сходило с его лица.

Вечером после победы молодой император сидел в своей комнате в Хрустальном дворце, которому уже ничего не угрожало. С ним были только Эмпедокл и Сарториус. Общаться с людьми не хотелось. Празднества в честь спасения города и империи были отложены. Государю, в несколько дней пережившему гибель, коронацию и войну, надо было сначала прийти в себя.

В комнате горели свечи, звучала негромкая музыка. Восточные курильницы источали сиренево-синий дым. Посреди комнаты в полумраке светился позолоченный столик, на котором стояли самые изысканные блюда - моховой камамбер, моховая икра, моховое шампанское.

Андрей сидел в вольтеровском кресле напротив стола, на прикасаясь к яствам, и молча смотрел куда-то в невидимую точку. Длинные пальцы на его руках, лежавших на подлокотниках, чуть шевелились. Горькая складка в углу у рта стала ещё глубже. Поперёк лба пролегла морщина.