Живой мертвец
Шрифт:
— Все, что хотите, только не советуйтесь со мной! — резко ответил Грузинов и, увидев растерянное лицо Брыкова, прибавил: — Я в опале! Люди позавидовали моему положению и оклеветали меня. Государь хочет, чтобы я ехал в Малороссию, но я знаю: это — ссылка! Я слишком откровенен и честен, чтобы не стоять иным поперек дороги! — Он встал и нервно прошелся по комнате, потом остановился против Брыкова и сказал: — Попытайтесь проникнуть к Лопухиной. Это — добрая девушка и теперь может сделать все! А я… — Он поднял
Брыков с признательностью поклонился ему и вышел из дворца.
Да, каждый о себе! Вот и Грузинову, этому недавнему фавориту, теперь не сладко.
Он невольно оглянулся назад, словно надеясь увидеть Грузинова. Этот человек боялся ссылки, когда его ждала лютая казнь. Брыков год спустя узнал о страшной его судьбе и задрожал в ужасе.
Теперь Семен Павлович шел по улице без цели и незаметно вышел к Адмиралтейству. Обойдя его, он прошел на Сенатскую площадь и зашел в аглицкий трактир. Так же как и в первый раз, несмотря на раннее утро, там уже пили, курили и с азартом играли на бильярде.
XXV
ЧТО ПРОИСХОДИЛО БЕЗ БРЫКОВА
Когда Дмитрий Власьевич услышал от старика Федулова, что Семен Павлович уехал в Петербург, он действительно на время так смутился и растерялся, что забыл даже о своей любви к Маше. Мысль потерять только что приобретенное богатство и положение и из состоятельного помещика превратиться в отставного офицера без средств приводила его в ужас. Он вовсе не углублялся в вопрос о том, каким путем приобретено им все это, и ему уже казалось, что брат поднимает на него руку и посягает на его добро.
— Ах, негодяй этакий! — вскрикивал он, бегая по горнице. — С доносом поскакал. Что же, он думает, и правды нет? Что меня так и ограбить можно, как какого-нибудь тяглового мужичонку? Ну нет, шалишь! Я найду на тебя управу!
Федулов слушал его, качая головой, и на его старом, сморщенном лице скользила хитрая усмешка.
— Ну, ну! — отвечал он. — Правда-то, пожалуй, и на его стороне. Бухнет государю в ноги — и вся недолга: государь сделал его упокойником, он же и оживит. А вам что с него искать тогда? А? Прогонит — и все!
Дмитрий опомнился на другой день. Злоба сменилась у него трусостью. А что, если так и будет?… Он тотчас же побежал к Федулову, которого поселил в полуверсте от себя, и спросил:
— Что же нам делать?
— Беспременно Воронова звать! — серьезно ответил Федулов. — Он может помочь, а больше ничего и не придумаю.
— Я прошлый раз прогнал его!
— Знаю, знаю! Ну а теперь позовите. Тогда его честные денежки отдать пожалели, теперь отдайте, да еще прибавьте что-нибудь. Он не гордый.
Дмитрий тотчас погнал
— Честь имею кланяться, Дмитрий Власьевич! Чем могу служить-с? Изволите видеть, прискакал немедля, зла не памятуя!
— Садись! — кивнул головой Дмитрий. — Я прогнал тебя, так на том прости.
— Помилуйте! Хе-хе-хе! — весь сияя, ответил Воронов. — Не обидьте теперь.
— Не обижу и за прошлое заплачу. А теперь дело вот какое! — И Дмитрий рассказал о поездке брата и о своих опасениях.
Воронов слушал его, склонив на плечо голову и потирая красные руки.
— Так-с, — время от времени говорил он, — совершенно верно!..
— Вот ты и помоги!
— Трудное дело! — вздохнул Воронов. — Однако, если при старании, то можно. Все зависит… — И он выразительно умолк.
— От платы? Сколько?
— Да вот, — улыбаясь и щуря маленькие глазки, сказал Воронов, — ежели отдадите прежний должок, триста рублев, да еще двести положите, да ежели ко всему дадите лошадку да повозку, так как я жениться собираюсь, то уладим дельце! — И он, хихикая, поднялся со стула.
Жадность опять обуяла Дмитрия Брыкова, но он подавил свое волнение и спросил:
— Что же ты сделаешь?
— А это даже и не секрет! Есть у меня в Петербурге сродственник один; персона малая, но всюду вхожий и до всего близкий. Так я ему опишу: "Так, мол, и так. Есть у вас в Питере живой мертвец и самое главное, что беспокойный человек. Приехал до самого государя и в неистовом виде все сделать может". Его сейчас и заберут! Он, можно сказать, и света не увидит!
Лицо Дмитрия прояснилось.
— Верно! Ну, тогда орудуй! Бог уж с тобою!
Радостный Воронов потом часа три шептался с Федуловым и уехал из Брыкова в собственной кибитке.
"Нет, — думал он, — шалишь! Я — не дурак! Тогда ты меня вышиб, теперь сам плачься. Никаких таких писем я писать не буду!.."
А Дмитрий сразу успокоился. Несомненно, теперь его брату уже не разгуляться в Петербурге. Ха-ха-ха! Там не поцеремонятся! Ха-ха-ха! И он заливался злобным, радостным смехом.
Любовь снова заняла в его сердце прежнее место, и бедная Маша снова стала страдалицей.
— Я не выйду, я больна! — говорила она, когда внизу появлялся Дмитрий и отец посылал за нею.
— Эй, милая, не дури! — говорил старик, входя через минуту в ее светелку. — Я терплю до поры, доченька! — И при этом его тусклые глаза вдруг вспыхивали недобрым огнем.
Девушка смирялась и шла вниз, где ждал ее ненавистный поклонник…
— Марья Сергеевна! — говорил он, стараясь казаться мягким. — Когда же вы, наконец, взглянете на меня благосклонно?