Живой мертвец
Шрифт:
— Дурак! — выругался Брыков.
— Как будет угодно, а только не могу-с.
— Собирай вещи! — приказал Брыков Сидору. — И на постоялый! Живо!
Сидор стал собираться, а Семен Павлович в волнении ходил по горнице.
На постоялом Брыков снял две комнаты. Разложив вещи, он приготовился писать прошение на имя государя, как вдруг к нему снова явился Сидор и уныло произнес:
— Гонят нас и отсюда!.. Лучше бы вы, барин, по прежней подорожной, будто крепостной…
— Куда же мне деться? — воскликнул
— И сказать не сумею, а только тут никак невозможно! Хозяин говорит, что все бабы воют!
— Собирай вещи! Я найду квартиру! — вдруг вскочил Брыков и, схватив шляпу, выбежал на улицу, торопливыми шагами направляясь к Виоле, весь поглощенный мыслью о том, что сегодня ему необходим приют, иначе он не напишет бумаги, упустит случай, и для него пропадет всякая надежда.
Виола встретила его радостным возгласом:
— Соскучился? Ну, вот и отлично! Посылай за вином и будем обедать!
— Постой! — сказал Семен Павлович. — Мне не до вина и не до обеда. Слушай! У меня к тебе просьба.
— Ну, какая?
Брыков задумался, как ей проще объяснить свое положение, и начал рассказывать всю свою историю с самого начала. У чувствительной девушки выступили на глазах слезы.
— Бедняжка! Ах он, негодный! И она мучается! Вот удивительная история! — восклицала она то и дело, пока Брыков не окончил рассказа.
— Теперь вот что, — сказал он, — глупые люди считают меня каким-то выходцем из могилы и боятся держать у себя. У меня нет приюта. Дай мне и моему слуге помещение. Я заплачу!
— Ах, глупый! — воскликнула Виола. — Живи! Понятно, живи! Только… — и она запнулась, — вдруг к тебе невеста приедет, а я… такая!
— Милая! — сказал Брыков. — Да ты лучше всякой иной! Дай Бог тебе счастья!
— Ну, тогда отлично! У меня есть комната, а слуга… слуга будет на кухне. Теперь станем обедать! Посылай за вином!
— Будем обедать, а потом я привезу вещи и слугу, а там писать буду и завтра уеду!
— Помоги тебе Бог! — с чувством сказала Виола и прибавила: — Вот не знала, что есть такие гадкие люди!
— Всякие есть! — ответил Брыков, наскоро пообедал и поехал за своим Сидором.
— Ну, слава Господу! — радостно вздохнул старик, переехав в новое помещение. — Теперь не погонят!
— Не погонят, старичок! — смеясь сказала Виола.
— Я напишу Чулкову свой адрес, а то квартальные опять мучить станут, — сказал Семен Павлович.
— Уж три рубля положить надобно! — сказал Сидор, устраивая барину постель на диване и прибирая комнату.
Брыков сел писать прошение.
XXII
НЕУДАЧА
Государь задумал развлечься маневрами и для этого назначил взятие приступом крепости Мариенталь, находившейся в городе Павловске под управлением генерал-майора Пиппера.
Стояли прекрасные осенние
— Не устоять против моих молодцов ни крепости, ни старому Пипперу! Да-с, мои офицеры — все боевого закала люди, не потемкинские неженки!
Раз попав на эту тему, он уже не мог умолкнуть, и в его словах уже начинало слышаться раздражение.
В это время в комнату вошел старик, граф Строганов. Он отвесил поклон и осторожно приблизился к столу. Государь на время прервал свою речь и обратился к графу:
— А ну, сударь, какова завтра погодка будет?
— Боюсь, ваше величество, что худая, — ответил граф, — подул западный ветер, небо в тучах.
Государь вдруг нахмурился и сердито ударил кулаком по столу. Внезапно наступило тяжелое молчание.
— Боюсь, сударь, — раздался резкий голос Павла, — что вам здешняя погода будет во вред. Советую вам сейчас же ехать в Петербург!
Граф, не зная, шутит или нет государь, растерянно взглянул на него.
— Вы поняли меня? — резко повторил Павел.
Граф покраснел, потом побледнел и, тотчас встав из-за стола, начал дрожащим голосом:
— Если мои слова, ваше величество…
— Мне не до ваших оправданий! Идите!
Строганов, согнувшись, вышел.
— Распорядись, чтобы лошадей ему не давали. Пусть с почты возьмет! — приказал государь адъютанту и мрачно нахмурился. — Всегда найдутся люди, которые рады испортить мне настроение, — сказал он через минуту с жалобой в голосе и встал. — Начало маневров в семь часов! — объявил он, уходя в свои покои.
Граф напророчил непогоду. Ночью пошел дождь и к утру превратился в ливень, сменяясь по временам хлопьями мокрого снега. Государь вышел на бельведер и мрачно огляделся. В сумерках утра слышались завывание ветра и шлепанье дождя, сырость пронизывала насквозь.
— Собачья погода! — проговорил Павел Петрович, а потом прибавил: — Но для солдата нет погоды. Коня!
В сопровождении Лопухина, своего бессменного адъютанта, и полковника Грузинова, он выехал к войскам и поздоровался с ними.
— Какова диспозиция? — спросил он.
— Вашему величеству угодно было приказать, чтобы крепость сдали ровно в двенадцать часов! — ответил адъютант.
— Ну, сдаст и раньше! Полковник, вы с двумя батальонами и двумя орудиями пойдете на восток и обойдете Славянку с того берега. Я пойду отсюда, и через час мы соединимся под крепостью!