Живой проект: проводник
Шрифт:
– В критических ситуациях нередко человек перестает полагаться на логику, для него перестает иметь значение субординация, уважение, даже страх. В ситуациях, когда остаются лишь инстинкты, вывести человека на верный путь может лишь тот, кому человек доверяет. Вера – безапелляционная, безусловная, неосознанная, животная вера ребенка к матери – вот что остается. Именно это вы сейчас ко мне испытываете.
Мария разлила чай по чашкам. Отрезав кусок шарлотки, и переложив на тарелку гостя, она замерла с ножом в руке. Уж слишком слабо походил функциональный набор этого живого проекта на мирную разработку. Положив
– Почему ты решил сбежать? – спросила просто.
Это не было праздным любопытством. Данная информация поможет разработчикам проекта предотвратить подобные попытки в будущем. Юноша прожевал и отпил из чашки. Зрительный контакт, который он поддерживал легко и непринужденно, тоже был частью его функционала. Мария думала об их с Майклом троих технарях. Они являются проектом десятилетней давности и сработаны намного грубее. Этому же юноше появлялось неосознанное желание подчиняться. Для чего? Марии нравились загадки. То, что он на стадии тестирования и скоро появится на рынке – не было сомнений. Но ответ хотелось знать уже сейчас.
– Уно Фест! – засмеялась женщина в голос, вспомнив, как он представился, - Один Первый - ну, конечно же!
Молодой человек вежливо кивнул.
– И все же, ты не ответил.
– Во мне есть изъян, - прозвучал ответ.
– Некоторые недоработки можно исправить без уничтожения экземпляра, - Мария пожала плечом.
Уно отрицательно покачал головой, глядя в глаза женщины так внимательно, будто хотел выпытать у нее ответы на свои незаданные вопросы.
– Все было решено, - проговорил он тихо и откусил шарлотку.
– Понятно, - кивнула женщина.
Не все проекты обладают пониманием собственной важности. Немногим придет в голову попытаться сохранить себя в ситуации, когда корпорация решила списать экземпляр. Но свидетелем подобной отчаянной борьбы Мария стала впервые.
– Что за недоработка? – Мария не собиралась прекращать расспросы.
– Я не считаю это недоработкой, - возразил юноша, - но для заданного функционала это является изъяном.
– Как-то сложно, - женщина насмешливо вскинула брови, а потом резко нахмурилась. Она болтала с проектом, как с настоящим человеком, как с юношей, пережидающим у нее песчаную волну. Это смущало и настораживало. – Что же за изъян?
– Вы будете смеяться и не поверите, если я скажу сейчас.
Мария рассмеялась, так невинно, по-детски, прозвучала эта фраза.
– Я скажу, когда пройдет волна, если захотите.
– Договорились, - согласилась Мария и отпила чай.
– Как ты собираешься пересечь пустыню? – спросила женщина, доев свой кусочек шарлотки. – За тобой наверняка отправят поисковую группу. Да, и как ты собираешься выжить? Без воды, без пищи…
Молодой человек смотрел на женщину, дожевывая. Она предполагала, каким будет его ответ. Наверняка, он решит взять провизию у нее, а опасности и погоню сочтет не стоящими внимания. Это тоже реалии живых проектов: ограниченный функционал. Они не всегда представляют то, с чем могут столкнуться и не умеют логически прогнозировать события.
– Во мне есть все необходимые для решения этих задач знания и способности.
Мария удивленно и заинтересованно склонила голову набок.
– Слушай,
– Разве, я не человек?
Мария отклонилась назад. Одно из негласных правил воспитания живых проектов: неспособность отвечать вопросом на вопрос. Ее техники ответили бы так: «Да. Разве я не человек?» Женщина видела перед собой нонсенс. Она слышала байки о живых проектах, которых бездетные ученые растили как собственных детей, но не верила в это. И потом, такие проекты вряд ли подлежат уничтожению, даже если принимать во внимание то, что людские этические нормы на них не распространяются.
– Нет, Уно, ты не человек, - твердо и безапелляционно ответила Мария.
– Вы ошибаетесь, - ответил юноша ей в тон, и поднятая ладонь не позволила Марии возразить. – То, что мой генотип собран генными инженерами; то, что я выращен в пробирке; то, что я лишен генетических родителей и был создан для выполнения задач, которым соответствует мой функционал – не значит, что я не человек.
– В общем смысле слова ты человек, - пошла Мария на компромисс, - но все что ты перечислил, а так же законы и нормы, соответствующие понятию «живой проект» делают тебя собственностью корпорации. И подчинение – одна из неотъемлемых норм.
– Я хочу жить, - его голос уже не был спокоен, - и как человек «в общем смысле этого слова», как вы выразились, я имею право защищать свою жизнь.
– Нет, - качнула головой Мария, - желание проекта, хотя у вас не должно быть внутреннего конфликта по этому поводу и, скорее всего, это и есть твой изъян… желание проекта по закону «о живых проектах» может не учитываться.
Юноша смотрел на женщину, широко раскрыв глаза, внимательно, выжидающе. Казалось, взгляд спрашивал: вы действительно так считаете? Но парнишка молчал. Чуть отодвинув от себя тарелку, он опустил взгляд.
– Это не изъян, - проговорил тихо, - желание жить – составная часть моего функционала.
– Вот как… - с грустью удивилась Мария. Помолчав немного, она заговорила очень тихо:
– Я знаю о конфликте, сопровождающем подобные разработки. Потому мы и не можем вывести спасателей, что им необходимо заложить желание жить. Ведь без яростного отстаивания у смерти себя не получится отстоять и других людей, все будет бессмысленно. Умрут сами – погубят спасаемых. Гуманисты съедят заживо корпорацию, если узнают, что созданы проекты с желанием жить, а не просто осознанием необходимости поддерживать свое существование. Никто не поверит в отсутствие стандартных отбраковок неудачных экземпляров… - Мария уткнулась щекой в кулак, водя ножом по тарелке.
– Как они пытались обойти это с тобой?
– Догмами иерархии живых организмов: субординацией, - пожал плечами Уно так, будто сам себя создал.
– Успешно?
Юноша уклончиво пожал плечом.
– Частично.
– И как же у тебя получилось сбежать, если все было решено и ты «частично» был готов последовать на ликвидацию?
– Этому способствовал мой изъян.
Мария подняла взгляд, юноша улыбался. Она понимала, кто перед ней и какими правами обладает это существо, но сердце сжималось так, будто напротив сидел настоящий человек. Более того, родной и любимый человек, которого хотелось уберечь любой ценой, даже ценой работы, репутации, будущего.