Живые и мертвые классики
Шрифт:
А сколько потом вышло фильмов по его произведениям! «Белые ночи», «Идиот», «Братья Карамазовы» Ивана Пырьева, «Преступление и наказание» Льва Кулиджанова, «Игрок» Алексея Баталова, «Подросток» Евгения Ташкова, «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского» Александра Зархи… И ведь все это, повторю, ваше благородие, в советское время. Неужели не видели вы ни один из этих фильмов? Или некогда было, все в очередях за ливерной колбасой стоял с авоськой? Не за такие ли взгляды, не за такие ли страдания недавно Бортко приняли в КПРФ? И как ликовал тов. Зюганов!
Особо следует сказать о помянутых «Бесах». В энциклопедии «Достоевский» (М., Алгоритм. 2003), составленной Н.Н.Наседкиным, сказано: «В XX веке революционеры всех мастей яростно боролись против этой книги». Да не только в XX, но и в XIX, и не только революционеры, но и реакционеры всех мастей. При
Дмитрий Минаев в Союзе советских писателей не состоял, лауреатом Сталинской премии не был.
Н.Наседкин продолжает: «A.M. Горький небезуспешно (?) выступал против постановки «Бесов» на сцене МХАТа в 1913 году». Но при этом следовало бы привести его заявление: «Горький не против Достоевского, а против того чтобы его романы ставились на сцене… И Достоевский велик, и Толстой гениален, и все вы, господа, если угодно, талантливы, умны, но Русь и народ ее — значительнее, дороже Толстого, Достоевского и даже Пушкина, не говоря уже о всех нас… Не Ставрогиных надобно ей показывать, а что-то совсем другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии — к демократии, к народу, к общественности и науке. Довольно уже самооплевываний, заменяющих у нас самокритику…» Как сегодня сказано!
Нельзя не продолжить. В 1935 году роман «Бесы» вышел в издательстве Academia. Против этого со статьей «Литературная гниль» выступил в «Правде», где он работал тогда и много позже, очень деятельный журналист Давид Заславский. (Почти четверть века спустя, 26 октября 1958 года, он же там же обрушит на голову Б.Пастернака статью, в которой назовет большого художника «литературным сорняком»). Реакция Горького на статью Заславского была четкой: «Мое отношение к Достоевскому сложилось давно, измениться — не может, но в данном случае я решительно высказываюсь за издание «Академией» романа «Бесы»… Заславский хватил через край, говоря: «художественно слабое произведение». Это неверно. Роман «Бесы» написан гораздо более четко и менее неряшливо, чем другие книги Достоевского и, вместе с Карамазовыми, самый удачный роман его». 24 января 1935 года это было напечатано одновременно в «Правде» и «Литературной газете». Вот так советская власть защищала Достоевского.
Но можно вспомнить еще выступление Виктора Шкловского на Первом съезде советских писателей в 1934 году, где он сказал: «Я думаю, что мы должны чувствовать, что если бы сюда пришел Федор Михайлович, то мы могли бы его судить, как люди, которые судят изменника…» Федор Михайлович не пришел на суд Виктора Борисовича. А тот в 1957 году выпустил о Достоевском книгу «За и против», в которой ни о каком суде уже не было и помину.
Я знаю, маэстро, откуда у вас в левом полушарии эта чушь о «негативном отношении» Советов депутатов трудящихся к Достоевскому. Ее запустил туда ваш знакомый, которого вы величаете «мощнейшим национальным писателем нашего времени». Сорок с лишним лет тому назад он уверял, что в советское время Достоевского «делали недоступным для чтения». Я тогда писал, адресуясь к Мощнейшему, что всего после революции, по данным Книжной палаты на ноябрь 1981 года, к 160-летию со дня рождения, в нашей стране вышло 34 миллиона 408 тысяч книг писателя. Получается что-то около 540 тысяч ежегодно да еще, повторю, многочисленные инсценировки, экранизации. Вот так недоступный! А теперь, болезный, раздобудьте данные за последние 15 лет, когда вам жить стало лучше, жить стало веселей, и сопоставьте с советскими. Вот бы я на вас при этом посмотрел…
Но кое-что словно сквозь зубы товарищ Бортко все же признает: «Полностью зачеркивать гениального писателя, стоящего в ряду самых крупных художников мира, просто не представлялось возможным». Очень хотелось советской власти зачеркнуть и вычеркнуть, но неудобно, дескать, перед цивилизованным человечеством. И что же? О, коварству советской власти не было границ! «Она нашла выход в трактовке героев Достоевского как неких условных персонажей… Некая условная Настасья
Так вот, сопоставьте, Бортко, два выпада Заславского и Шкловского против Достоевского со всем остальным, что было вокруг него в советское время: издания-переиздания, гигантские тиражи, юбилеи, памятник, музей, улица в его честь, инсценировки, косяки фильмов — сопоставьте и подумайте, как вы смотритесь на этом фоне. Не так ли, как старухи, которых выпустили вы в своем фильме из варьете голыми на Садово-Триумфальную?
Но все это — одна сторона дела. А есть и другая. Ну, допустим, так и было: «советская власть» только и мечтала, как бы по указанию Ленина зачеркнуть Достоевского и сбросить его с парохода современности, как мечтали еще до революции футуристы. Но вот большие художники, для которых это указание было не так уж обязательно: Некрасов, Тургенев, Чайковский, Горький, Бунин… Последний из них даже лютый антисоветчик. И, представьте себе, все они, мягко выражаясь, отвергали не отдельный роман, скажем, «Бесы», а вообще Достоевского. Одни сочиняли на него злые и даже злобные эпиграммы и пародии, сравнивали с маркизом де Садом, другие находили его стиль неряшливым и, как Бунин, считали, что это нарочно из неуважения к читателю, а Чайковский, сразу после смерти Достоевского перечитав «Братья Карамазовы» (главная книга!) писал брату: «Достоевский гениальный, но антипатичный писатель. Чем больше читаю, тем больше он тяготит меня». Что же получается? Выходит, не в советское время, а в царское, когда городовые на перекрестках всем бесплатно раздавали колбасу, кое-кто не любил, а кто-то и поносил классика. Да ведь он и сам кое-кого поносил…
Но что там Чайковский! Взять хотя бы и вашего Мощнейшего. С каким раздражением он всегда говорит о Достоевском, как уличает его в желании «всегда разодрать и умилить», как глумится он, получавший в лагере посылки с плюшками и шоколадом, который поглощал, почитывая «Войну и мир», над кандальной каторгой Достоевского, не имевшего там никаких книг, кроме Библии, и писавшего: «Меня ужасало огромное количество тараканов во щах».
Как видим, Ленин-то был сосем не одинок в своем неприятии Достоевского. Совсем! Более того, если исключить Мощнейшего вместе с Заславским и Шкловским, то выходит, Владимир Ильич пребывал в весьма почтенной компании. Весьма!
Но вернемся к фильму Бортко и к статьям в «Литературке». Там Игорь Серков писал, что будто бы бесполезно спорить об отдельных образах: «Тут дело вкуса и собственных представлений о героях. Культурные люди говорят об общем художественном впечатлении». Кому же не хочется прослыть культурным! В надежде на это мы и объявляем свое общее впечатление от фильма: скука зеленая! И от нее не спасают ни стадо голых старух на Садово-Триумфальной, ни полет, кажется, тоже голой Маргариты вдоль Арбата, ни учиненный ею погром в квартире критика Латунского (вот если бы Смелянского!), ни бал сатаны, растянутый на целую серию, ни всюду снующие страховидные чекисты, которых, как и голых старух, нет в романе, ни тупоумная речь их главы, как бы смахивающего на Берию, который вообще-то пребывал об эту пору в Грузии.
Без Берии и страхолюдных чекистов, без клеветы на Ленина или Сталина, на советскую власть или на КПСС сейчас не может выйти не только фильм, но и пятнадцатиминутный выпуск теленовостей. Есть на НТВ в программе «Сегодня» четверка (две леди и два джентльмена) особо выдающихся старателей на этом поприще. Вот в Архангельске в одном доме произошел умышленный взрыв газа и в результате пожара погибло 58 человек. Леди из этой «банды четырех», то ли Кацуева, то ли Грицацуева, начинает сообщение о трагедии игривой цитаткой из детского стишка: «А у нас в квартире газ. А у вас?..» Другой теледжентльмен, то ли Хряков, то ли Хрюков, когда израильский премьер Ариель Шарон лежал в коме, спросил корреспондента, находящегося в Тель-Авиве: «А как обстоит дело с его внутренними органами? Ведь говорят, он завещал их для трансплантации». И они начинают обсуждать проблему внутренних органов живого человека. Таков общий уровень этих человекообразных.