Живые и мертвые. Часть III
Шрифт:
— Инфекция попала в него позже, чем в меня, так что… — отец с трудом пожимает плечами, ощутимо поморщившись, когда приходилось двигать раненой конечностью.
— Есть небольшой шанс, что заразы в нём нет, — с явно выраженным сомнением прокомментировал это Чарли. — Хотя Таубер… мда… впрочем, ты в курсе, чего это я?
— Конечно в курсе, — вздыхаю. Что делать с Брюсом — не имею ни малейшего понятия.
— Эйден, — позвал меня Уэсли. — Ты только не вини кого-то в произошедшем. Ни себя, ни Таубера. Я уже знаю
— Я и сам понимаю, что виноватых в ситуации нет. Или, если подумать, то виноваты все, — поправляю волосы, залезшие в глаза. Надо бы подстричь их…
— Хорошо сказано, — едва уловимо улыбнулся отец. — Прости, что подвёл.
Вздыхаю. По идее, нужно сказать какие-то последние слова, но в голову ничего не лезет. Бред…
— Могу оказать вам последнюю милость, — на мгновение взгляд Уэсли вернул прежнюю жёсткость, сверкнув сталью. — Ибо планы Брюса мне известны. И я отлично понимаю, сколь сильно они нам навредят.
— О чёт ты? — подобрался Волчнер.
— Неужто про… — указываю на раненого, — Шарифа?
— Как всегда зришь в корень, — приподнялся отец. — Нужно было сразу сделать это, но… я не подумал, что дойдёт до такого. Старый дурак. Не подумал…
— Совсем что ли с катушек слетел?! — возмущённо вскинулся Чарли, выкидывая недокуренную сигарету. — Реально дурак? Убивать раненого товарища?!
— Он всё равно уже мёртв, — спокойно принял его взгляд Уэсли, с трудом поднимаясь на ноги. Хотел было ему помочь, но он не позволил, оттолкнув руку с неожиданной силой.
— Какая разница? — Волчнер был настроен крайне серьёзно. — Это первый звоночек к тому, чтобы от нормальной группы превратиться в палачей и последних ублюдков. Отморозков, думающих лишь о себе и собственной выгоде! — мужчина взмахнул руками и резко успокоился. — Я не спорю, что Каххар уже труп, но добивать его — это ни в какие ворота, — дополнил он.
— Не тупи, Чарли, — отец хрустнул шеей, подаваясь вперёд. — Предлагаешь всё бросить и уехать среди ночи?
— Под утро, — перебивает Волчнер, на что получает гневный взмах рукой от отца.
— Какая разница? Суть не меняется! Факт остаётся фактом: большую часть припасов придётся оставить, ибо вы не успеете много перетащить, Таубер погонит всех с самым рассветом. А уж о еде я и вовсе молчу. Думаешь, это самый лучший вариант? Чтобы на полпути самолично добить обратившегося зомби? А что потом? Возвращаться в «Фабликс», который могут успеть обнести другие? Или куда могут вернуться мертвецы? Это — хороший план? Сжечь пару канистр горючего впустую? Тормознуть продвижение? Приехать пустыми?
— Нет, — мрачно выдал Волчнер, качая головой. — Дерьмо…
— Именно, — приподнял Уэсли палец. — Что будет, когда мы… — он запнулся, — вы вернётесь без должного запаса, но с двумя трупами? Группа
— Вот уж на кого мне точно плевать, — слегка улыбнулся Чарли. — Пусть идут, хе-хе, сами добивать себе пропитание. Заодно поймут, каково это.
— И все сдохнут, — хрипло закашлялся отец, с чем я мысленно согласился, ведь уже успел оценить наших «гражданских».
— Надеюсь, что хоть сейчас у них всё лучше, чем у нас, — задумчиво произнёс я.
— Не сглазь, — сплюнул Чарли.
— Я что, колдун тебе что ли? — криво улыбнулся в ответ.
— Иногда похож. Будто заговоренный, выживаешь в любой ситуации, — покачал он головой.
— Просто умею принимать верные решения, — демонстративно покосился на Шарифа.
— Какой тонкий намёк в поддержку своего отца, — скривился мужчина. — Сразу видно: одна семья.
— Но он прав, — киваю на Уэсли. — Или мы сделаем это сами, или создадим в группе панику, когда вернёмся с потерями и без нужных вещей.
Мой собеседник замолк, а потом сплюнул на каменный пол.
— Чёрт с вами, знаю, что предлагаете дело, но… — стучит себя в грудь, — похоже, Таубер слишком сильно на меня повлиял. Больше, чем мне казалось. Ощущаю, будто бы что-то сопротивляется и кричит: «Не вздумай!»
— Знаешь, — скрестил руки и прислонился к машине. — Иногда нужно принимать трудные решения, ради всеобщего блага. Ради выживания всех, когда приходится жертвовать одним.
— Каждому своё, — рука Волчнера зашарила по карманам, вытаскивая было пачку сигарет, но лишь смяв её. — Так было написано на воротах Бухенвальда.
— Не разводи лирику, — поморщился Уэсли. — У тебя два варианта: сидеть сытым и спать на мягком или жить голодным, отращивая «панцирь», под многочисленным осуждением всего коллектива. Хочешь стать посмешищем?
— Врезать бы тебе, — дёрнулся Чарли. — Я уже сказал: приступай.
— Угу, — собравшись с силами, отец подошёл к Шарифу. — Возьму этот грех на себя.
Араб продолжал дышать, но его бледное лицо шло красными пятнами. Всё сиденье было пропитано густой, уже начавшей подсыхать кровью и создавало непередаваемый аромат скотобойни. Кровь натекла и вниз, на коврики, и даже из щелей авто, прямо на землю.
— Нечего оправдываться, мы все соучастники, — мрачно прокомментировал это Волчнер.
— Будь проще Чарли, нечего постоянно держать морду кирпичом. Тогда люди к тебе потянутся. Может и бабёнку себе какую найдёшь, справную, — отец смотрел на Каххара и мне было решительно непонятно, о чём тот думал. — Только не Дану. Не хочу видеть её рядом с тобой, даже с того света.