Живые и взрослые
Шрифт:
Весь день Ника недоумевает: что случилось? Почему Марина, еще вчера смотревшая мимо, разговаривает, шутит, защищает от Оли и ее прихвостней? Может, раньше Марина к Нике присматривалась, а теперь разобралась, решила дружить? Неужели и у Ники впервые за полтора года будет настоящая подруга?
Было бы здорово, конечно.
После уроков девочки вместе выходят во двор. До начала декабря еще несколько дней, а весь двор уже засыпан снегом, только узкая тропка вьется между сугробами. Ника опять невольно вспоминает дом отдыха, мамино раскрасневшееся
— Ты была когда-нибудь в гаражах? — спрашивает Марина.
— Нет, — отвечает Ника, — а что это?
— Клевое место. Пойдем, покажу. Подожди только минутку, я должна маме позвонить.
«Минутка» превращается в четверть часа — сначала не могут найти монетку, потом у Марининой мамы занято, потом автомат обрывает соединение на полуслове. Когда Марина заканчивает разговор, в раздевалке уже никого нет, кроме Ники.
Вместо того чтобы тропинкой идти к воротам, девочки обходят школу, и Марина показывает Нике лаз в бетонном заборчике, где прошлой весной обвалилась одна секция. По колено увязая в снегу, Ника идет за ней следом.
Снег набивается в ботинки, мокро, но еще не холодно. Маринина спина впереди то удаляется, то снова приближается. Нике интересно, она не знает, куда они идут, но ей кажется — вот оно, нормальное приключение, как и должно быть в школе у любой нормальной девочки. Две подруги после уроков идут куда-то через сугробы.
Хорошо.
Наконец они выходят на ровную дорожку. Марина, притоптывая, стряхивает снег с сапожек. Ника пробует сделать так же — нет, снег плотно облепил ботинки, не стряхнешь.
— Гаражи, — говорит Марина, — это что-то вроде лабиринта. Там можно даже заблудиться с непривычки — так что держись за мной и не теряйся.
Ника кивает. Надо же — лабиринт. Как интересно!
Они подходят к гаражам — скопищу низкорослых железных домиков, кое-как построенных за последние десять лет на пустыре местными автовладельцами. Это было дикое, стихийное строительство — и потому, в отличие от нормальных гаражей, здесь не было ни порядка, ни структуры. Занесенная снегом дорожка петляет между покосившихся ржавых стен. Марина идет быстро, то и дело сворачивая то налево, то направо, и Ника думает, что в самом деле вряд ли сможет одна найти дорогу назад.
Наконец, протиснувшись в узкий лаз, девочки оказываются на небольшой утоптанной площадке, с четырех сторон окруженной довольно высокими гаражами.
— Мы называем это «внутренний дворик», — говорит Марина, — как в замке.
— Клево, — соглашается Ника и, запрокинув голову, смотрит вверх. Небо сегодня голубое-голубое, без единого облачка. Только белая мушка самолета медленно ползет в синеве, оставляя за собой расходящийся реактивный след.
Пока Ника стоит задрав голову, Марина быстро отступает куда-то вбок, бесшумно открывает низенькую дверь и скрывается за ней. Мгновение — и Ника одна во внутреннем дворике.
— Марина? — говорит она. — Ты где?
Голос звучит неуверенно: Ника догадывается, что ответа не будет.
— Марина! — еще раз зовет Ника.
«Конечно, — догадывается она, — это еще одна шутка.
На этот раз Ника плачет. Ее никто не видит — и поэтому она может не сдерживать слез. Предательство Левы, Олины насмешки, теперь — предательство Марины. Что еще, что дальше?
Ника всхлипывает, вытирает слезы. Как бы поступила на ее месте Аннабель? Ну, по крайней мере не хныкала бы.
«Ничего, — говорит себе Ника, — как-нибудь выберусь. Есть надежный метод, как выбраться из лабиринта, — главное, все время поворачивать в одну и ту же сторону, скажем, направо. Долго, но зато наверняка. Не такие уж они большие, эти гаражи. Мы и шли-то всего минут десять — за полчаса точно выберусь».
Ника протискивается в узкий лаз — и в этот момент слышит топот ног. Кто-то бежит навстречу. Инстинктивно она пятится, опять продирается между заржавленных стен и возвращается во «внутренний двор».
Шум и голоса все слышней. Наверное, Оля с подружками. «Ничего страшного, — думает Ника, — по крайней мере будет понятно, как отсюда выбираться», — и в этот момент в лаз протискивается Вадик, за ним следом еще пятеро пятнашек, бывших Никиных одноклассников.
Веселые, раскрасневшиеся от бега, они, похохатывая, окружают Нику.
— Ну, Кика, вот мы и снова встретились! — говорит Вадик.
Ника понимает: сейчас случится что-то страшное. Изгаженная сменка, утопленный портфель, даже испорченная юбка — все кажется теперь детскими шалостями, подготовкой к чему-то унизительному, мучительному, мерзкому. Она отступает на шаг и сжимает кулаки.
Вадик приближается, посмеиваясь и перекатывая в руках снежок. Но вдруг улыбка исчезает, сменяется изумлением, потом — испугом. Внезапно со всех сторон раздаются крики — крики торжества, ярости, боли и страха. Кто-то прыгает Нике за спину, хватает за плечи и тащит прочь.
10
Подробностей своего плана Марина не рассказала никому. Гоша знал, что ему нужно собрать побольше верных ребят, привести на крыши гаражей, расставить по периметру внутреннего дворика и — на всякий случай — вдоль подходов к нему. Все должны были запастись метательными снарядами и ждать, пока Вадик и прочие пятнашки попадутся в ловушку.
— Как ты их туда загонишь? — спросил Гоша.
— Не волнуйся, — ответила Марина, — это уже мое дело. Ты, главное, тихонько все сделай, чтобы Оля не пронюхала.
Все утро Гоша собирал свою армию. Семеро мальчишек из их класса, пятеро — из «б» и четверо — из «а». В последний момент к ним присоединились двое шестиклассников, узнавших об операции от старших братьев.
К гаражам подходили с задней стороны, на крыши залезали, подсаживая друг друга. Лева догадался сложить всю сменную обувь в несколько мешков, а остальные наполнить ледышками и снежками — и так передавать боеприпасы на крышу. Через пятнадцать минут отряд был готов встретить неприятеля: семнадцать бойцов, и у каждого — боекомплект на десять-пятнадцать выстрелов.