Живые и взрослые
Шрифт:
— Почему не дружит? — пожал плечами Гоша. — Можно же дружить и с ней, и с нами?
— Как-то раньше без нее обходились, — сказала Марина, — и ничего.
В раздевалке она рассказывала Гоше мертвый фильм, который когда-то видел дядя Коля и потом пересказал ей. Это был фильм про мертвое об-гру, только оно называлось как-то по-другому. Действие происходило в специальной школе-монастыре, и главного героя приходили учить тонкостям боевой техники четыре призрака.
Вообще, в мертвых фильмах всегда довольно много призраков — что, конечно,
Тут Марина всегда путалась, а папу спросить стеснялась. Мертвые, с которыми общались папа и дядя Коля, призраками не были, это точно. Не были они, разумеется, и боевыми зомби — лишенными разума мертвыми, брошенными на прорыв Границы. Получалось: не все мертвые, пересекшие Границу, становятся призраками. Хочется разобраться, но в книгах ничего не пишут, а папу спросить Марина не решается. Можно еще поговорить с Павлом Васильевичем, но тут надо выждать момент, когда он начнет вспоминать войну. Вот тут и надо спрашивать.
Гошин снежок попадает Марине прямо в нос. Становится мокро и смешно.
— Ну берегись! — кричит она. — Не уйдешь!
— Ну чего, до первой крови? — говорит Лева.
Вадик толкает его в грудь:
— Ты, Рыжий, самый борзый, что ли, да?
— Сам ты борзый!
Традиционный ритуал: толчки, оскорбления, топтание по кругу и только потом — драка.
Лева и Вадик топчутся во дворе спортшколы, окруженные пятнашками. Вчера Лева подошел к забору, крикнул: «Завтра после уроков приду драться с Вадиком — один на один, как положено мужчинам!»
Один на один, да!
Он ничего не сказал друзьям — Гоша не отпустил бы одного, а Лева хотел честной дуэли. Сейчас, окруженный толпой пятнашек, жалеет: ему тоже болельщики не помешали бы.
Первый удар попадает Леве в ухо. Лева левой рукой хватает противника за грудки, а правой с размаху бьет в лицо. Вадик не успел закрыться — похоже, здоровый фингал ему обеспечен! Он вырывается из Левиных рук, отскакивает на полметра назад.
— Хороший удар, да? — спрашивает Лева, переводя дыхание.
— С понтом дела хороший, — отвечает Вадик и резко толкает Леву в грудь.
Лева отпрыгивает и тут же падает. Подножка, подлая предательская подножка! Он пытается подняться, но кто-то из пятнашек надвигает ему на глаза шапку. Другой начинает выкручивать руку, Лева кричит от боли и неожиданности.
— Болевой приемчик, — слышит он над ухом.
— Нечестно, — сипит Лева, — мы же договаривались один на один.
— А че, пацаны, я разве договаривался? — это голос Вадика. — Я че-то не помню.
Леву тычут лицом в размокшую от талого снега землю.
— Давайте Рыжему люлей навешаем по полной программе, — предлагает кто-то.
Лева пытается вырваться, но тщетно. Слишком крепко держат, шапка по-прежнему надвинута на глаза, Лева даже не знает, с какой стороны ждать удара.
— Эй, пацан, покажи класс! — подбадривает кто-то Вадика.
— Ну
Через полчаса снег на школьном дворе почти закончился. Марина вытряхивает остатки снежков из растрепавшихся волос.
— Считаем, что ничья, — говорит она Гоше.
— По-моему, я победил.
— Это еще почему?
— Такая примета: если даже ты говоришь, что ничья, — значит, на самом деле я победил, — объясняет Гоша, — а если ты кричишь «я победила!» — ну, значит, ничья.
— Ну, значит, я победила! — смеется Марина.
Они поднимают с земли сумки, идут к школьным воротам — и вдруг останавливаются. Там стоит Лева. Растерзанный, перепачканный в грязи, он держит под мышкой сумку с оторванным ремнем. Из разбитой губы течет кровь.
— Ух ты! — растерянно говорит Гоша.
— Что это с тобой? — говорит Марина. — Пятнашки напали?
— Ну, не напали, — говорит Лева, — это я Вадика вызвал на дуэль, а они всей шоблой явились, ну и вот… Я хотел в школе умыться, чтобы Шурку не пугать… я не знал, что вы еще здесь.
— Погоди, — говорит Гоша, — расскажи по порядку. Какая дуэль? Из-за Ники, что ли?
— Нет, — говорит Лева, утираясь рукавом, — из-за Шурки.
Он рассказывает свою историю, и Марина чувствует, что с каждой минутой злится все больше и больше. Ну, значит, война. Как та самая, Великая война живых против мертвых. Только на этот раз — это ее, Маринина, война против Вадика и прочих пятнашек. Разбитая губа Левы и его порванная сумка были вызовом, который пятнашки бросили ей, Марине. Пусть Рыба каждый год назначает Олю старостой — но Марина-то знает, кто главный в классе. И потому любое оскорбление, нанесенное ее одноклассникам, тем более ее друзьям, — это личное оскорбление для нее, Марины.
— Ну, если они не разбежались еще, я их прямо сейчас вырублю, — говорит Гоша.
— Наверняка уже попрятались, трусы, — говорит Марина, но сама уже продумывает схему военных действий. Окружение, захват, уничтожение. Ловушки, маневры, нападения. Нет, на этот раз пятнашки не отделаются простой стычкой — она найдет способ отыграться за Леву, заставит Вадика есть грязный снег.
До первой крови? До последней кровинки!
Кулаки Марины сжимаются.
— Ничего, Левка, — говорит Гоша, — мы с ними сквитаемся.
— Точно сквитаемся, — говорит Марина, — мы обещаем!
— Клянемся! — добавляет Гоша.
Лева вытирает бегущую по подбородку кровь и вспоминает: две недели назад он тоже клялся сквитаться за сестру. Он смотрит на Марину и Гошу и хочет верить: всем вместе им удастся то, что он не смог в одиночку.
— Пойдем ко мне, — говорит Гоша, — я тебе сумку зашью. Ну и умоешься заодно. Моих все равно дома нет, так что все нормально.
Втроем они идут по осеннему скверу. Первый снег почти растаял, и только под деревьями кое-где виднеются белые островки — но скоро исчезнут и они.