Живые нити
Шрифт:
Лицо с рисунка смотрело на Алека с легкой насмешкой. Массивная челюсть, объемный нос, пушистые брови. Щербинка между зубами. Глубоко посаженные глаза будто бы спрашивали: «Ну, следователь, что теперь?»
Алек подпер щеку рукой, отвлекшись на смену пейзажа за окном. Вся эта история дурно пахла. Грабитель обладал огромной физической силой, несовместимой с возможностями человека.
«Невозможно стать супер сильным, если ты человек. Отметаем обычных бандитов сразу. Остаются маги, наша юрисдикция…»
Видов магии немного, и никто из её носителей не смог бы такое провернуть. Эмпаты влияют на эмоции и восприятие реальности — но этот гигант физически
«Большая физическая сила даруется детям Дома Медведя, но „медведи“ никогда не могли пробить двойную кирпичную стену насквозь, даже под Гранулой»…
Снова и снова возвращаясь мыслями к Грануле, Алек незаметно для себя начал нервно подергивать ногой. Ничего не сходилось, он никогда не слышал о таком эффекте лекарства. Щепотка усиливала магические способности, а половина чайной ложки уже считалась пограничным количеством. Маг мог либо достигнуть личного магического потолка: либо перегореть и потерять способность к колдовству, либо и вовсе отправиться к праотцам. Либо встретиться с праотцами на следующее утро из-за побочек: невыносимой мигрени, тошноты, лихорадки. В любом случае, даже если сын Дома Медведя принял пол чайной ложки Гранулы, его способности ограничены собственным магическим потенциалом: он не смог бы выломать огромную стальную дверь и пробить двойную кирпичную стену.
«Или в городе завелся какой-то сверхсильный уникум. Или сверхумный алхимик, который создал новый тип Гранулы без побочек». Оба варианта звучали безумно, нереалистично, и от этого пугающе.
— Едем ко мне домой, а не в Бюро, — бросил он оперативному художнику, сидящему за рулем. Тот хотел было возмутиться, но наткнувшись на прожигающий насквозь взгляд Алека, поджал губы и кивнул.
Алек называл свою квартиру Берлогой, хотя был из Дома Оленя, а не Медведя. Он бывал там нечасто, в основном ночью, а гостей и вовсе не приглашал. Из-за зашторенных окон сумерки внутри казались более густыми, похожими на патоку. Алек прошел всю квартиру насквозь к шкафу и порылся в хаосе вещей. Выудил рабочие штаны, мятую дешевую рубашку, кепи. На скорую руку переоделся, подцепил подтяжки. Потом с куда большей аккуратностью выудил из бардака коробку для маскировки и приклеил небольшие накладные усы. Дождался, пока клей засохнет и выскочил в черный выход на быстро потемневшую улицу.
До рабочего квартала было минут пятнадцать пешего пути. Алек шел развязно, чтобы отвлечься и расслабиться, и когда наконец добрался до места, его походку было не узнать — широкий, загребающий, чуть шаркающий шаг, руки, засунутые в карманы по запястье, кепи, опущенное почти на нос.
Алек притормозил через дорогу от бара, оперся о стену, приглядываясь к посетителям. С первого взгляда, ничего необычного в этом баре не было. Деревянная дверь хлопала туда сюда, впуская и выпуская простых работяг, с такими усами и в таком же кепи, как у Алека. Лишь название «Чаща» могло намекнуть прохожему на то, что хозяин заведения — кроссбрид, как и многие посетители. Если и стоит искать сплетни про кроссбридов, то только здесь.
Алека и бармена связывали длительные и самые стабильные отношения: товарно-денежные. Бармен прекрасно понимал с кем имеет дело, поэтому за определенную мзду делился с полицейским интересными сплетнями.
К тому же, Алек знал наверняка, что здесь можно было прикупить Гранулу. Бармен, осознавая щекотливость положения, был готов делиться информацией о поставках и барыгах — ни разу не соврал, чем заработал огромное уважение всех следователей Бюро.
— Сандр, здорово.
— И тебе не хворать, Аргос. Что по пиву?
— Утром был свежий завоз темного, будешь?
Алек кивнул, устроился у барной стойки и настороженно повел головой. Он называл это «погреть уши» — кровь Дома Оленя позволяла слушать самый тихий шепот в отдаленном углу комнаты, даже если вокруг было шумно.
В баре пахло кислым: пивом, мочой и потом. Тихо шуршал потолочный вентилятор, разгоняя застоялый душный воздух. Ритмично капало из пивного крана в поставленный от протечек стакан. Тихо, нежно поскрипывали доски пола. Общий гул разговоров сливался в странную песню на десятки голосов, без слов, но с диковинной, одному Алеку заметной мелодией. Он сосредоточился, и ровный поток звуков рассыпался перед ним бисером: каждый голос зазвучал отдельно, будто говорящие нашептывали ему на ухо.
— … Цены нынче растут так быстро, на той неделе я еще мог себе позволить…
— … Жена заходит в комнату, а он там без штанов и рядом соседка…
— … И зарплату задержал! А он уже на той неделе не заплатил…
— … И спишь на этой подушке, и сны чудесные, даже просыпаться не хочется…
— … Мастер сказал, если заказы не пойдут, придется уволить. А где ж взять их, заказы-то…
Гудящий улей из человеческих судеб гудел и захлестывал Алека с головой; одна история перетекала в другую без начала и конца. Звуки и слова играли в салки внутри черепной коробки, и Алек путался и плутал в них, будто и впрямь оказался в чаще. Время шло, но охота не задалась — из разговоров так и не удалось выловить ничего полезного. Люди сменяли друг друга, обсуждая цены и зарплаты, и расходились по домам. Все-таки середина рабочей недели — не лучшее время для загула. Несколько раз упомянули Центральный банк, но больше волнуясь о выплатах и сбережениях, чем о необычном ограблении.
Алек успел приметить пару кроссбридов, один из которых явно не дружил с законом, но они не задержались, молча выцедив по шоту и скрывшись в ночи.
«Все-таки, я олень, а не охотник», — мрачновато констатировал Алек, чувствуя что уже изрядно окосел. Захотелось черного кофе, но в «Чаще» такого не подавали: предлагалось бодриться еще одной порцией алкоголя и, для пущего эффекта, дракой. Алек решил повременить со вторым и попросил дешевого виски. Часы показывали полвторого.
— Ну что, Сандр, — бармен со скучающим видом притулился рядом, блеснул в темноте волчьими глазами. — Как дела на улице?
— Живем помаленьку. Банк обчистили в центре, слыхал? — Алек цедил сквозь зубы, как и было принято в этом районе. — Стена прям выпала, жуть какая.
— Слыхал, и в самом деле жуть, — подыграл бармен. — Пока у одних людей на хлеб не наскрести, другие забирают чужое. Что ж с банком будет?
— Неведомо. Разберутся как-то. Откуда-то ж в банке берутся деньги, — Алек сверлил его взглядом, чуть сощурившись. — Повезло кому-то, столько деньжищ. Я б не отказался тоже.
Бармен едва заметно оглянулся.